– Очнитесь, – говорила она. – Мистер Холлоранн, вы должны
очнуться. Пожалуйста… прошу вас…
Наверху без устали стучал молоток – это Джек Торранс
разыскивал своего сына.
Дэнни стоял, прижавшись к двери, глядя туда, где соединялись
коридоры. Молоток не переставая бил по стенам в рваном ритме, и удары звучали
все громче. Гнавшееся за Дэнни существо пронзительно кричало, выло и ругалось.
Сон и явь соединились без единого шва.
Существо свернуло за угол.
То, что ощутил Дэнни, в определенном смысле было
облегчением. Это не был его отец. Маска лица и тела разодралась, разлезлась и
сделалась атрибутом скверной шутки. Разве это папа – это чудище из субботней
передачи «Вечернее шок-шоу», ужасное существо, которое вращает глазами,
горбится и втягивает голову в плечи, а рубашка на нем пропитана кровью? Нет,
какой же это папа!
– Сейчас, клянусь Богом, – выдохнуло оно. Обтерло губы
трясущейся рукой. – Сейчас ты узнаешь, кто тут хозяин. Увидишь. Им не ты нужен,
а я. Я! Я!
И махнуло сплеча исцарапанным молотком, двусторонняя головка
которого уже потеряла форму и оббилась от бесчисленных ударов. Тот врезался в
стену, проделав в шелковистых обоях круглую дырку. Вылетело облачко известковой
пыли. Существо ухмыльнулось.
– Поглядим, как ты теперь будешь свои фокусы показывать, –
пробормотало оно. – Я не вчера родился, ясно? И с лавки меня нянька не роняла,
Господь свидетель. Мальчик, я намерен выполнить по отношению к тебе свой
отцовский долг.
Дэнни сказал:
– Ты не мой папа.
Существо остановилось. На миг показалось просто растерянным
– как будто точно не знало, кто или что оно такое. Потом двинулось дальше.
Молоток со свистом ударил по двери, и та глухо откликнулась: «бум!».
– Врешь, – сказало оно. – Иначе кто же я такой? У меня две
родинки, у меня пупок чашечкой, у меня даже инструмент имеется, малыш. Спроси
мамочку.
– Ты – маска, – сказал Дэнни. – Просто не настоящее лицо.
Просто ты не такой мертвый, как остальные, вот и понадобился отелю. Но когда он
с тобой закончит, ты превратишься в пустое место. В ничто. Я не боюсь тебя.
– Будешь бояться! – взвыло существо. Неумолимый молоток
опустился, со свистом врезавшись в ковер между ступнями Дэнни. Мальчик не
дрогнул.
– Ты оклеветал меня! Ты объединился с ней! Ты что-то
замышлял против меня! И ЖУЛЬНИЧАЛ! СПИСАЛ НА ПОСЛЕДНЕМ ЭКЗАМЕНЕ! – Из-под
мохнатых бровей на Дэнни сверкнули глаза. В них светилась хитрость
сумасшедшего. – Ничего, я и это найду. Сочинение где-то в подвале. Я найду его.
Мне пообещали, что я смогу смотреть все, что захочу.
Существо снова замахнулось.
– Да, пообещали, – согласился Дэнни. – Но они врут.
Молоток замер в высшей точке размаха.
Холлоранн начал приходить в себя, но Венди перестала хлопать
его по щекам. Минуту назад вниз по шахте лифта приплыли неясные, еле слышные
сквозь ветер слова: «Ты жульничал! Списывал на экзамене!». Кричали где-то в глубине
западного крыла. Венди была почти уверена, что Дэнни с Джеком – на четвертом
этаже и Джек – то, что вселилось в него, – нашел сына. Теперь они с Холлоранном
ничего не могли сделать.
– Ох, док, – пробормотала она. Глаза застлали слезы.
– Сукин сын сломал мне челюсть, – хрипло проворчал
Холлоранн. – А ГОЛОВА…
Он пытался сесть. Правый глаз стремительно превращался в
щелку от вспухающего под ним лилового синяка. Тем не менее Венди он заметил.
– Миссус Торранс…
– Шшшшшш, – сказала она.
– Где мальчуган, миссус Торранс?
– На четвертом этаже, – ответила она. – С отцом.
– Они врут, – снова повторил Дэнни. В голове мальчика что-то
промелькнуло, вспыхнув, как сгорающий метеор – слишком коротко, слишком ярко,
чтоб поймать и удержать эту мысль. От нее остался только хвостик.
(это где-то в подвале) (ты вспомнишь, о чем забыл отец)
– Ты… – нельзя так говорить с отцом, – хрипло сказало
существо. Молоток задрожал и опустился. – Сам себе делаешь хуже, вот и все. На…
наказание. Суровее.
Существо пьяно покачнулось и воззрилось на Дэнни, жалея себя
до слез. Жалость стала перерастать в ненависть.
– Ты не мой папа, – снова заявил Дэнни. – А если в тебе
осталась хоть капелька моего папы, она знает, что они врут. Тут все – вранье и
надувательство. Как игральные кости, которые папа положил в мой чулок на
Рождество, как те подарки, что кладут на витрину – папа сказал, там внутри
ничего нет, никаких подарков, одни пустые коробки. Просто показуха, сказал
папа. Ты – оно, а не папа. Ты – отель. И, когда ты добьешься своего, то ничего
не дашь моему папе, потому что слишком любишь себя. И папа это знает. Тебе
пришлось заставить папу напиться Всякой Дряни, потому что только так можно было
его заполучить. Ты, врун, фальшивая морда.
– Врешь! Врешь! – крик вышел тонким, пронзительным. Молоток
бешено заходил в воздухе.
– Ну, давай, ударь. Только ты никогда не получишь от меня
того, что тебе нужно.
Лицо, в которое смотрел Дэнни, изменилось. Трудно сказать,
как – оно не оплавилось, не облезло. Тело слегка содрогнулось, а потом
окровавленные пальцы разжались, как сломанные клешни. Выпавший молоток глухо
стукнулся о ковер. Вот и все. Но вдруг перед Дэнни оказался папа, он смотрел на
мальчика в смертельной муке и так печально, что сердце малыша запылало в груди.
Уголки рта опустились, выгнулись дрожащим луком.
– Док, – сказал Джек Торранс. – Убегай. Быстро. И помни, как
сильно я тебя люблю.
– Нет, – сказал Дэнни.
– Дэнни, ради Бога…
– Нет, – сказал Дэнни. Он взял окровавленную руку отца и
поцеловал. – Уже почти все.
Холлоранн, опираясь спиной о стену, рывками поднялся на
ноги. Они с Венди уставились друг на друга, как жуткая парочка уцелевших после
бомбежки госпиталя.
– Надо туда, наверх, – сказал он. – Надо ему помочь.
Белая, как мел, Венди загнанно взглянула ему в глаза.
– Слишком поздно, – ответила она. – Теперь помочь Дэнни
может только он сам.
Прошла минута, две. Три. И они услышали, как существо над их
головами пронзительно закричало – но на этот раз не гневно, а в смертельном
ужасе.
– Боже милостивый, – прошептал Холлоранн, – что происходит?
– Не знаю, – сказала она.
