– Поздравляю, – сказала она, укачивая Дэнни. Тот снова почти
уснул. – Может быть ты устроил ему сотрясение мозга.
– Просто шишку. – В угрюмом тоне сквозило желание казаться
раскаявшимся: маленький мальчик. На мгновение Венди почувствовала ненависть.
– Может быть, – непроницаемо сказала она. – А может быть, и
нет. – Она столько раз слышала, как точно таким тоном мать разговаривала с ее
сбежавшим отцом, что ей стало не по себе и она испугалась.
– Яблочко от яблони, – пробормотал Джек.
– Иди спать! – крикнула она, страх вырвался наружу,
превратившись в гнев. – Иди спать, ты пьян!
– Ты мне не указывай, что делать.
– Джек... пожалуйста, нам не стоит... это... – Слов не было.
– Не указывай мне, что мне делать, – зловеще повторил он и ушел
в спальню. Венди осталась в качалке одна, Дэнни снова спал. Через пять минут в
гостиную поплыл храп Джека. Это была первая ночь, которую она провела на
диване.
Теперь она, засыпая, беспокойно ворочалась в постели.
Освобожденные вторгшимся в них сном от какого бы то ни было стройного течения,
мысли поплыли, минуя первый год из жизни в Стовингтоне и все хуже идущие дела,
дела, пришедшие в полный упадок, когда муж сломал Дэнни руку, к тому утру,
когда они завтракали в уединении.
Дэнни во дворе играл с грузовиками на куче песка, рука все
еще была в гипсе. Джек сидел за столом бледный, посеревший, в пальцах дрожала
сигарета. Венди решилась попросить развода. Вопрос она уже рассмотрела под
сотней различных углов – честно говоря, рассуждать на эту тему она начала за
полгода до сломанной руки. Она внушила себе, что, если бы не Дэнни, приняла бы
решение давным-давно – но и это не обязательно было правдой. Долгими ночами,
когда Джека не было дома, она грезила, и всегда ей виделось лицо матери, а еще
собственная свадьба.
(«Кто вручает эту женщину?» Отец стоял в лучшем костюме – не
бог весть каком, конечно, он работал коммивояжером, развозящим партии
консервированных товаров, и уже тогда начинал разоряться, – усталое лицо
казалось таким старым, таким бледным: «Я вручаю»).
Даже после несчастного случая – если это можно было назвать
несчастным случаем – Венди была не в состоянии посмотреть правде в глаза,
признать, что замужество оказалось с изъяном. Она ждала, молча надеясь, что
случится чудо и Джек осознает происходящее не только с ним, но и с ней. Но он и
не думал притормозить. Рюмочка перед уходом в академию, два или три стакана
пива за ленчем в «Стовингтон-хаус». Три или четыре бокала мартини за обедом.
Пять или шесть, когда Джек проверял работы и выставлял оценки. В выходные дни
бывало хуже. В те вечера, что он проводил вне дома с Элом Шокли – еще хуже. Она
и представить себе не могла, что физически здоровому человеку жизнь может
причинять такую боль. Боль она ощущала постоянно. Насколько в этом была виновата
она сама? Этот вопрос преследовал Венди. Она чувствовала себя своей матерью.
Отцом. Иногда, когда Венди чувствовала себя самой собой, она недоумевала, что с
ними станет. Она не сомневалась, что мать возьмет ее в дом, а через год, в
течение которого Венди будет наблюдать, как Дэнни заново перепеленывают,
готовят ему новую еду или заново кормят, в течение которого она будет приходить
домой и обнаруживать, что у него другая одежка или подстрижены волосы, а
книжки, которые мать сочла неподходящими, отправились на забитый хламом
чердак... через полгода такой жизни у нее будет полный нервный срыв. А мать
успокаивающе похлопает ее по руке и скажет: ХОТЬ ТЫ И НЕ ВИНОВАТА, ВИНИТЬ
БОЛЬШЕ НЕКОГО. КОГДА ТЫ ВСТАЛА МЕЖДУ ОТЦОМ И МНОЙ, ТЫ ПОКАЗАЛА СВОЮ НАТУРУ. ТЫ
ВСЕГДА БЫЛА УПРЯМОЙ.
МОЙ ОТЕЦ, ОТЕЦ ДЭННИ. МОЙ, ЕГО.
(КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? Я ВРУЧАЮ. Он умер от сердечного
приступа полгода спустя)
Той ночью она почти до самого прихода Джека, до утра,
пролежала без сна, думая, принимая решение.
Развод необходим, сказала она себе. Мать и отец тут ни при
чем. Так же, как чувство вины Венди относительно их брака и ощущение
собственной неадекватности. Если она собиралась хоть что-то спасти от своего
раннего повзросления, то ради Дэнни, ради нее самой развод был необходим.
Надпись на стене была жестокой, но ясной. Ее муж – пьяница. Теперь, когда он
так сильно пьет и ему так плохо пишется, он не в состоянии контролировать свой
скверный характер. Случайно или не случайно, но он сломал Дэнни руку. Он вот-вот
потеряет работу, если не в этом году, так в следующем. Венди уже заметила
обращенные к ней сочувствующие взгляды жен других преподавателей. Она сказала
себе, что, пока могла, держалась за это черт знает что – свою семейную жизнь.
Теперь с ней придется покончить. У Джека останется полное право заходить в
гости, а его поддержка нужна будет Венди только пока она что-нибудь не подыщет
и сама не встанет на ноги. А это придется сделать очень быстро, поскольку кто
знает, как долго Джек будет в состоянии выплачивать алименты. Она постарается
сделать развод как можно менее мучительным. Но покончить с этим следует.
Размышляя подобным образом, Венди провалилась в неглубокий,
не дающий отдыха сон, преследуемая лицами матери и отца. «ДА ТЫ ПРОСТО
РАЗВАЛИВАЕШЬ ДОМ, ВОТ И ВСЕ, – сказала мать. КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? – сказал
священник. Я ВРУЧАЮ, – сказал отец.» Но ярким солнечным утром она чувствовала
то же самое. Она стояла спиной к Джеку, по самые запястья погрузив руки в
теплую раковину с посудой, и начала с неприятного.
– Хочу поговорить с тобой о том, что может оказаться лучше
для нас с Дэнни. Может, и для тебя тоже. Наверное, нам надо было поговорить об
этом раньше.
И тут он сказал странную вещь. Она ожидала гнева, ожидала,
что возбудит в нем ожесточение, услышит обвинения. Она ждала сумасшедшего рывка
к бару. Только не этого мягкого, почти лишенного выражения ответа – это было
так на него не похоже. Словно Джек, с которым она прожила шесть лет, прошлой
ночью не вернулся, а его место занял какой-то нездешний двойник, которого она
знать не знала и которому вряд ли смогла бы когда-нибудь доверять полностью.
– Сделаешь для меня кое-что? Одно одолжение?
– Какое? – Пришлось строго следить, чтобы голос не дрожал.
– Давай поговорим об этом через неделю. Если у тебя еще
будет желание.
И она согласилась. Они тогда так и не высказались. Всю ту
неделю он больше обычного виделся с Элом Шокли, но возвращался домой рано и
спиртным от него не пахло. Венди внушала себе, что чувствует запах перегара, но
знала, что это не так. Прошла еще неделя. И еще.
Вопрос о разводе без голосования вернулся на пересмотр.
Что произошло? Она не переставала удивляться и по-прежнему
не имела об этом ни малейшего представления. Тема была для них табу. Джек
напоминал человека, который заглянул за угол и неожиданно увидел поджидающего
его монстра, припавшего к земле среди высохших костей прежних жертв,
готовящегося прыгнуть. В баре по-прежнему имелось спиртное, но он к нему не
притрагивался. Венди тысячу раз решала выкинуть бутылки, но в конце концов
всегда отказывалась от этой мысли, словно поступок нарушил бы какие-то непонятные
чары.
