Он неподвижно лежал в постели, глядя в потолок спальни, где
шевелились под ветром тени листьев. Извиваясь, они сдваивались, создавая
силуэты, похожие на дикий виноград и лианы, на джунгли; силуэты, напоминающие
узоры, которыми были заткано полотно толстого ковра. На Дэнни была пижама
«Доктор Дентон», но между пижамной курточкой и кожей наросла более тесно
прилегающая фуфайка пота.
– Тони? – прошептал он. – Ты тут?
Ответа не было.
Он выскользнул из кровати, тихонько прошлепал через комнату
к окну и выглянул на Арапаго-стрит, сейчас оцепеневшую и тихую. Было два часа
ночи. Снаружи ничего не оказалось – лишь пустынные тротуары, на которых
холмиками лежали опавшие листья, припаркованные машины да длинношеий фонарь на
углу, напротив бензоколонки Клиффа Брайса. Из-за колпачка на верхушке и
неподвижного остова фонарь был похож на чудовище из фантастического шоу.
Он оглядел всю улицу, напрягая глаза, чтобы заметить
неясный, манящий к себе силуэт Тони, но там никого не было.
В кронах деревьев вздыхал ветер, а по пустынным тротуарам и
вокруг колес оставленных на ночь автомобилей шелестели опавшие листья. Звук был
очень тихим, исполненным скорби, и мальчик подумал, что, может статься, он – единственный
в Боулдере настолько вырвался из сна, чтобы слышать его. По крайней мере,
единственный человек. Невозможно было узнать, что еще может оказаться там, в
ночи; что может красться по тени, подгоняемое голодом, приглядываясь и нюхая
ветер.
Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!
– Тони? – снова прошептал он, но без особой надежды. Ответом
был только ветер, на сей раз он налетел куда резче, осыпав покатую крышу под
окном Дэнни листьями. Несколько листочков, соскользнувших в водосточный желоб,
замерли там, как усталые танцоры.
– Дэнни... Дэнни...
При звуке знакомого голоса он вздрогнул и, вытягивая шею,
высунулся из окна, цепляясь маленькими руками за подоконник. Голос Тони
прозвучал в ночи, и она тихо, тайно ожила, шорохи не прекратились даже, когда
ветер снова улегся, листья неподвижно замерли, а тени прекратили шевелиться. Он
подумал, что возле автобусной остановки в нескольких домах от своего заметил
кусочек тени потемнее, но было трудно сказать, правда это или обман зрения.
– Не езди, Дэнни...
Потом снова налетел порыв ветра, заставив его прищуриться, и
тень исчезла с автобусной остановки – если она вообще была там. Он постоял у
окна еще (минуту? час?) некоторое время, но больше ничего не дождался. Наконец,
Дэнни снова забрался в постель, натянул одеяло до подбородка и стал смотреть,
как отбрасываемые недобрым светом уличного фонаря тени превращаются в
извивающиеся джунгли, полные плотоядных растений, у которых было только одно
желание: обвиться вокруг него, высосать из него жизнь и утащить вниз, во тьму,
где красным пылало одно-единственное слово:
ТРЕМС.
Часть вторая
"День закрытия"
8. Как выглядит "Оверлук"
Мама беспокоилась.
Она боялась, что «жуку» не потянуть все эти горные подъемы и
спуски и что они застрянут где-нибудь у обочины, а тем временем еще кто-то
промчится по шоссе и столкнется с ними. Сам Дэнни был настроен более
оптимистически: если папа думает, что «жук» справится с этой последней
поездкой, значит, так, наверное, и будет.
– Мы уже почти приехали, – сказал Джек.
Венди легонько пригладила волосы на висках.
– Слава богу.
Она сидела справа; на коленях, лицом вниз, лежала раскрытая
книжка Виктории Холден в мягкой обложке. На Венди было синее платье – Дэнни
считал, что красивее его нету. У платья был матросский воротник, отчего Венди в
нем выглядела совсем молоденькой – ни дать ни взять девчонка, которая
заканчивает колледж. Папа все время клал руку ей на ногу, много выше колен, а
она, смеясь без остановки, скидывала ее со словами: «Муха, кыш».
На Дэнни горы произвели впечатление. Один раз папа брал его
с собой в горы неподалеку от Боулдера, и они назывались Флэтайронские, но эти
были куда больше, самые высокие красиво запорошил снег, и папа сказал, что
такое здесь бывает часто, круглый год.
А потом они въехали в _с_а_м_и_ горы – не в какое-нибудь
предгорье. Куда ни глянь, вокруг поднимались отвесные громады камня, такие
высокие, что даже вытягивая в окошко шею, увидеть их вершины стоило большого
труда. Когда они выезжали из Боулдера, было что-то около восьмидесяти градусов.
Сейчас, сразу после полудня, здешний воздух казался прохладным, свежим и
бодрящим, как бывает в Вермонте в ноябре, и папа включил печку... работала она,
правда, не так уж хорошо. Они проехали несколько табличек с надписью «ЗОНА
КАМНЕПАДА» (мама прочитывала ему каждую) и, хотя Дэнни встревоженно ждал, что
какой-нибудь камень упадет, ничего не упало. По крайне мере, до сих пор.
Полчаса назад они проехали другой указатель – про него папа
сказал, что это очень важно. На этом указателе было написано: «ВЪЕЗД НА
САЙДВИНДЕРСКУЮ ДОРОГУ», и папа сказал, что зимой снегоочистители добираются
только досюда. Дальше дорога делается слишком крутой. На зиму ее закрывают – от
маленького городка Сайдвиндер (как раз перед тем, как добраться до этого
указателя, они проехали через него) до самого Бакленда, штат Юта.
Сейчас они проезжали мимо другого указателя.
– Ма, а это что?
– Там написано: «МАШИНАМ, ЕДУЩИМ МЕДЛЕННО, ДЕРЖАТЬСЯ ПРАВОЙ
СТОРОНЫ». Это про нас.
– "Жук" справится, – сказал Дэнни.
– Пронеси Господи, – сказала мама и скрестила пальцы. Дэнни
посмотрел вниз, на ее сандалии с открытыми носками, и увидел, что пальцы ног
она тоже скрестила. Он хихикнул. Она улыбнулась в ответ, но он знал, что мама
беспокоится по-прежнему.
Дорога шла вверх, виток за витком, один S-образный поворот
сменялся другим, и Джек переключил скорость с четвертой на третью, а потом на
вторую. «Жук» запротестовал, тяжело пыхтя, а Венди уставилась на стрелку
спидометра, которая упала с сорока до тридцати миль в час, а потом – до
двадцати и там неохотно зависла.
– Бензонасос... – робко начала она.
– Насос выдержит еще три мили, – кратко сообщил Джек.
Каменная стена справа от них исчезла, открылась узкая
прорезь долины. Темно-зеленая от обычных для Скалистых гор сосен и елей, она
словно бы спускалась в бесконечность. Сосны сменились серыми скалами, они
обрывались вниз на сотни футов и только там сглаживались. Венди увидела
льющийся по одной из них водопад; раннее послеполуденное солнце сверкало в нем,
как пойманная в голубые сети золотая рыбка. Горы были прекрасны, но суровы.
Венди подумалось, что они редко прощают ошибки. Дурное предчувствие – предчувствие
несчастья – сковало ей горло. Дальше к западу, в Сьерра-Неваде, как-то раз
снежные заносы отрезали от остального мира компанию Доннеров. Чтобы выжить, они
ели друг друга. Горы редко прощают ошибки.
