– Привет, пап! – крикнул Дэнни и помчался вверх по склону. В
руке у него была коробка. – Смотри, что мне мама купила!
Джек подхватил сына на руки, прокружился с ним два круга и
от души чмокнул малыша в губы.
– Джек Торранс, Юджин О'Нил своего поколения, американский
Шекспир! – сказала с улыбкой Венди. – Странно встретить вас здесь, так высоко в
горах.
– Милая дама, я более не мог выносить простолюдинов, –
ответил он и обхватил ее. Они поцеловались. – Как съездили?
– Отлично. Дэнни жалуется, что я все время дергала машину,
но один раз я ее не поставила и… ой, Джек, ты закончил?
Она смотрела на крышу, и Дэнни посмотрел туда же. Когда он
увидел на крыше западного крыла широкую заплату новой черепицы, зеленеющую
ярче, чем остальная, лицо мальчика прорезала неглубокая морщина. Потом он
опустил глаза к коробке, которую держал в руках, и лицо снова прояснилось.
Картинки, которые ему показал тогда Тони, по ночам возвращались, преследуя его
во всей своей первоначальной ясности, но солнечным днем отмахнуться от них было
легче.
– Вот, смотри, смотри!
Джек взял у сына коробку. В ней оказалась игрушечная машина,
сделанная по одной из карикатур Папаши Рота, которыми в прошлом Дэнни не раз
восхищался. Лихой Лиловый Лимузин, а на коробке был нарисован огромный
фиолетовый автомобиль, его грязный след высвечивали фары длинного кадиллака,
«купе-де-вилль» 59 года. Сквозь крышу лимузина, ухватившись когтистыми лапами
за руль внизу, высовывался монстр – огромный, весь в бородавках, налитые кровью
глаза вылезали из орбит, ухмылка была ухмылкой маньяка. Сзади из-за поворота
выезжала громадная английская гоночная машина.
Венди улыбалась, и Джек подмигнул в ответ.
– Вот чем ты мне нравишься, док, – сказал Джек, протягивая
коробку обратно. – Тебе по вкусу все спокойное, трезвое, самоуглубленное.
Решительно, ты – сын моих чресел.
– Мама сказала, ты поможешь мне его собрать, как только я
смогу прочесть всего первого «Дика и Джейн».
– Тогда это должно случиться в конце недели, – сказал Джек.
– Что еще у вас в этом симпатичном фургончике, мэм?
– Не-а. – Она схватила его за руку и потянула назад. – Не
заглядывать. Кое-что из этого барахла – для тебя. Мы с Дэнни отнесем все в дом,
а ты можешь забрать молоко. Оно в кабине на полу.
– Вот что я для тебя такое, – вскричал Джек, шлепнув себя
ладонью по лбу. – Просто вьючная лошадь, обычная деревенская скотина. Тащи
туда, тащи сюда, тащи не знаю куда…
– Тащите-ка это молоко на кухню, мистер.
– Это уж слишком! – выкрикнув это, Джек бухнулся на землю, а
Дэнни стоял над ним и хихикал.
– Вставай, вставай, бугай здоровый, – сказала Венди и ткнула
Джека носком кроссовки.
– Видишь? – спросил он Дэнни. – Она обозвала меня бугаем. Ты
свидетель.
– Свидетель, свидетель! – ликуя, подхватил Дэнни и
перескочил через распростертого на земле отца.
Джек сел.
– Кстати, ты мне напомнил, приятель – у меня для тебя тоже
кое-что есть. На крыльце, возле пепельницы.
– Что?
– Забыл. Сходи, посмотри.
Джек поднялся. Вдвоем с Венди они стояли, глядя, как Дэнни
промчался по лужайке и взлетел на крыльцо, прыгая через две ступеньки. Он обнял
жену за талию.
– Ты счастлива, детка?
Она серьезно посмотрела на него.
– Такой счастливой я не была с тех пор, как мы поженились.
– Правда?
– Честное слово.
Он крепко прижал ее к себе.
– Я тебя люблю.
Растроганная Венди крепко прильнула к нему в ответ. Такие
слова Джек Торранс не произносил всуе; можно было пересчитать по пальцам,
сколько раз она их слышала – и до, и после свадьбы.
– Я тоже люблю тебя.
– Мам! Мам! – Дэнни на крыльце уже визжал от восторга. –
Иди, посмотри! Ух ты! Ну и штука!
– Что это? – спросила Венди, когда, держась за руки, они
шагали от стоянки к крыльцу.
– Забыл, – сказал Джек.
– Ну, ты свое получишь, – пообещала она и ткнула его локтем.
– Вот увидишь.
– Я-то надеялся, получу сегодня ночью, – заметил он, а Венди
рассмеялась. Он тут же спросил:
– Как ты думаешь, Дэнни счастлив?
– Тебе лучше знать. Вы же с ним каждый вечер перед сном
долго болтаете.
– Ну, обычно о том, кем он хочет стать, когда вырастет или
настоящий ли на самом деле Санта Клаус. С ним становится очень интересно.
Думаю, тут приложил руку его старый приятель, Скотт. Нет, про «Оверлук» он
ничего не говорил.
– Мне тоже, – сказала она. Теперь они взбирались по
ступенькам крыльца. – Но почти все время он такой тихий… И, по-моему, он
худеет, Джек, честное слово, мне так кажется.
– Просто парень растет.
Дэнни стоял к ним спиной. Он рассматривал что-то на столике
возле стула Джека, но что – Венди не видела.
– Да он и есть стал хуже. Он же был настоящей прорвой.
Помнишь, в прошлом году?
– Они вытягиваются и худеют, – туманно объявил Джек. – Это я
вычитал, кажется, у Спока. Вот стукнет ему семь, и начнет уписывать за обе
щеки. – На верхней ступеньке они остановились.
– А еще он ужасно много сил тратит на чтение, – сказала
Венди. – Я знаю, он хочет научиться, порадовать нас… тебя, – неохотно прибавила
она.
– Себя самого, главным образом, – сказал Джек, – я вовсе не
подталкиваю его. В общем, мне не хотелось бы, чтоб он так напрягался.
– Как думаешь, глупо, что я договорилась насчет медосмотра
для него? В Сайдвиндере есть терапевт, судя по тому, что говорила контролер в
супермаркете, молодой…
– Немножко нервничаешь из-за того, что скоро пойдет снег,
правда?
Она пожала плечами.
– Наверное. Если ты думаешь, что я сглупила…
– Нет. Честно говоря, можешь записать нас всех. Убедимся,
что здоровье у нас – лучше некуда, и будем спокойно спать по ночам.
– Сегодня запишу, – сказала она.
– Мам, мама, смотри!
Дэнни бежал к ней, держа в руках что-то большое и серое; на
мгновение
