– Ну, извини, милый. Извини, док. Не плачь. Прости меня. Все
в порядке.
Вода нескончаемой струей бежала в раковину, и Венди ощутила,
что внезапно ступила в некий мучительный кошмар, где время текло вспять,
обратно к тем временам, когда ее пьяный муж, сломав сыну руку, потом скулил над
ним почти теми же словами.
(Прости, милый. Извини, док. Пожалуйста. Мне так жаль.) Она
подбежала к ним, каким-то образом сумела не без труда извлечь Дэнни из объятий
Джека (на лице мужа она заметила выражение сердитого упрека, но отмахнулась от
него, чтоб обдумать позже) и подхватила мальчика на руки. Она прошла с ним
обратно в маленькую спальню, Дэнни судорожно хватался руками за ее шею. Джек
шел следом.
Присев к Дэнни на кровать, Венди принялась покачивать его,
успокаивая бессмысленными словами, которые повторяла раз за разом. Она подняла
глаза на Джека, теперь в его взгляде была только тревога. Он вопросительно
поднял брови. Она легонько тряхнула головой.
– Дэнни, – говорила она. – Дэнни, Дэнни. Дэнни. Все отлично,
док. Все в порядке.
Наконец, Дэнни затих и только слабо дрожал в объятиях
матери. Но все же сперва он обратился к Джеку – к Джеку, который теперь сидел
рядом с ними на кровати – и она ощутила слабый укол прежней (Сперва к нему, и
всегда на первом месте был он) ревности. Джек накричал на мальчика, она его
успокоила, но все-таки это отцу Дэнни сказал:
– Прости, пап. Я вел себя плохо?
– Извиняться не за что, док. – Джек взъерошил ему волосы. –
Что, черт возьми, там стряслось?
Дэнни медленно, удивленно покачал головой.
– Я… Я не знаю. Почему ты мне сказал «не заикаться», папа? Я
не заикаюсь.
– Нет, конечно, – искренне сказал Джек, но Венди
почувствовала, будто к сердцу прикоснулись холодные пальцы. Джек вдруг
показался таким испуганным, словно только что увидел привидение.
– Что-то про таймер… – пробормотал Дэнни.
– ЧТО? – Джек подался вперед, а Дэнни вздрогнул и прижался к
матери.
– Джек, ты пугаешь его! – сказала Венди, голос был тонким, а
тон – обвиняющим. Ей вдруг пришло в голову, что напуганы они все. Но чем?
– Не знаю, не знаю, – говорил Дэнни отцу. – Что… что я
говорил, пап?
– Ничего, – пробормотал Джек. Он вытащил из бокового кармана
носовой платок и обтер губы. У Венди снова ненадолго возникло тошнотворное
ощущение, что время пошло вспять. Жест был ей хорошо знаком с той поры, когда
Джек пил.
– Почему ты запер дверь, Дэнни? – осторожно спросила она. –
Зачем ты это сделал?
– Тони, – сказал он. – Тони мне велел.
Они обменялись взглядами поверх головы сына.
– А зачем, Тони не сказал, сынок? – спокойно спросил Джек.
– Я чистил зубы и думал про чтение, – сказал Дэнни. – Очень
сильно думал, правда. И… и в зеркале увидел Тони, далеко. Он сказал, что опять
должен показать мне.
– Ты хочешь сказать, он был у тебя за спиной?
– Нет, он был взеркале внутри, – это Дэнни особенно
подчеркнул. – Далеко, в глубине. И я прошел сквозь зеркало. А дальше я помню,
как папа меня тряс, и я подумал, что снова был нехорошим.
Джек вздрогнул, как от удара.
– Нет, док, – тихо сказал он.
– Тони велел тебе запереть дверь? – спросила Венди, ероша
ему волосы.
– Да.
– И что же он хотел тебе показать?
Дэнни в ее объятиях напрягся, будто мышцы его тела
натянулись подобно струнам рояля.
– Не помню, – сказал он вне себя от горя. – Я не помню. Не
спрашивай. Я… Я НИЧЕГО НЕ ПОМНЮ.
– Ш-ш, – встревоженно сказала Венди. Она опять принялась
качать его.
– Не помнишь – и не надо, ничего страшного.
Наконец, Дэнни снова начал расслабляться.
– Хочешь, я еще немножко посижу с тобой? Почитаю тебе?
– Нет. Только ночник. – Он робко взглянул на отца. – Пап,
посидишь со мной? Одну минуточку?
– Конечно, док.
Венди вздохнула.
– Я буду в гостиной, Джек.
– Ладно.
Она поднялась и посмотрела, как Дэнни забирается под одеяло.
Он казался очень маленьким.
– Ты уверен, что с тобой все в порядке, Дэнни?
– Угу. Сунь мне сюда Снупи, мам.
Она включила ночник и стал виден Снупи, который глубоким
сном спал на крыше своей конуры. Пока они не переехали в «Оверлук», Дэнни
ночник не требовался, а здесь он специально попросил об этом. Она выключила
лампу и снова посмотрела на них: белеющее маленьким пятном личико Дэнни, над
ним – лицо Джека. Она чуть помедлила, (а потом я прошел сквозь зеркало) а потом
тихонько оставила их одних.
– Засыпаешь? – спросил Джек, откидывая Дэнни волосы со лба.
– Ага.
– Хочешь глоток воды?
– Нет…
На пять минут воцарилось молчание. Дэнни все еще был под
рукой Джека. Думая, что мальчик уснул, он уже собрался было встать и тихонько
уйти, но Дэнни в полусне сказал:
– Роке.
Джек повернулся обратно, ощутив глубоко внутри сигнал
тревоги.
– Дэнни?
– Ты не сделаешь маме больно, да, пап?
– Нет.
– А мне?
– Нет.
Снова молчание, оно затягивалось.
– Пап?
– Что?
– Тони приходил рассказать о роке.
– Правда, док? Что он сказал?
– Я мало помню. Помню только, что он сказал, там подачи. Как
в бейсболе. Правда, смешно?
– Да. – Сердце Джека монотонно стучало в груди. Откуда малыш
мог узнать такие подробности? В роке действительно играли с подачами, но не как
в бейсболе, а как в крикете.
– Папа? – Он уже почти спал.
– Да?
– Что такое тремс?
– Тремс? Может, так стучали в барабан индейцы на тропе
войны? Трремс, трремс, трремс…
Молчание.
– Эй, док?
