Когда оставалось пройти всего десять шагов, латунный
наконечник вдруг скатился с плоского мотка, на котором покоился, (спал?) и упал
на ковер с ровным глухим стуком. Где и остался лежать, нацелившись в Дэнни
черным отверстием. Тот немедленно остановился, резко ссутулившись от
неожиданного испуга. В ушах и висках громко застучала кровь. Во рту разом
пересохло, появился кислый привкус. Руки сжались в кулаки. Но наконечник шланга
просто лежал, мягко светясь латунью, плоские полотняные витки вели наверх, к
выкрашенному в красный цвет щиту, привинченному к стене.
Итак, наконечник свалился, ну и что? Это всего-навсего
огнетушитель, ничего больше. Глупо думать, что он похож на какую-то ядовитую
змею из «Огромного мира зверей», которая услышала его и проснулась, даже, если
простроченное полотно действительно напоминает чешую. Он просто перешагнет
через шланг и пойдет к лестнице, может, чуть-чуть быстрее, чем надо, чтоб точно
знать: шланг не кинется ему вслед и не обовьется вокруг ноги…
Он обтер губы левой рукой, неосознанно повторив отцовский
жест, и сделал шаг вперед. Шланг не шелохнулся. Еще шаг, ничего. Ну, видишь,
какой ты глупый? Думал про ту комнату и про дурацкую сказку о Синей Бороде и
завелся, а шланг, наверное, собирался свалиться уже лет пять. Вот и все.
Пристально глядя на пол, на шланг, Дэнни подумал про ос.
Наконечник мирно блестел на коврике в восьми шагах от Дэнни,
будто говорил: НЕ БОЙСЯ. Я ПРОСТО ШЛАНГ, И ВСЕ. А ДАЖЕ ЕСЛИ НЕ ВСЕ – ТО, ЧТО Я
С ТОБОЙ СДЕЛАЮ, БУДЕТ НЕМНОГО СТРАШНЕЕ УКУСА ПЧЕЛЫ ИЛИ ОСЫ. ЧТО Я ХОТЕЛ БЫ
СДЕЛАТЬ С ТАКИМ СИМПАТИЧНЫМ МАЛЬЧУГАНОМ… ТОЛЬКО УКУСИТЬ… И КУСАТЬ… И КУСАТЬ…
Дэнни сделал шаг, и еще один. И еще. Вдыхаемый воздух
внезапно стал сухим и царапал горло. Теперь мальчик был на грани паники. Ему
вдруг захотелось, чтобы шланг действительно зашевелился – по крайней мере,
Дэнни, наконец, получил бы уверенность, понял бы. Сделав еще один шаг, он
очутился в зоне досягаемости. «Не бросится же он на меня, – истерически подумал
Дэнни. – Как он может броситься… укусить, если это всего только шланг?»
А может, в нем полно ос?
Ртуть внутреннего термометра Дэнни юркнула к десяти градусам
ниже нуля. Он, как зачарованный, не сводил глаз с черного отверстия в центре
наконечника. Может, там действительно полно ос… затаившихся ос, чьи коричневые
тельца напоены осенним ядом, так полны им, что с жал стекают чистые капли.
Вдруг Дэнни понял, что прямо-таки оцепенел от ужаса; если
сейчас он не заставит себя пойти, ноги прирастут к ковру и он останется здесь
таращить глаза на дыру в центре латунного наконечника, как птица глядит на
змею; он останется здесь до тех пор, пока его не найдет папа, и что тогда?
Тоненько застонав, мальчик заставил себя побежать. Когда он
поравнялся со шлангом, свет упал так, что ему показалось, будто наконечник
шевелится, вращается, изготовившись ударить, и Дэнни, высоко подпрыгнув,
приземлился по другую сторону шланга. В панике ему показалось, что ноги унесли
его чуть не под потолок, а жесткие волосы чубчика ощутимо мазнули штукатурку
потолка коридора, хотя позже он понял, что такого быть не могло.
Перепрыгнув через шланг, он побежал, и вдруг услышал – тот
гнался за ним, латунная змеиная голова быстро скользила по ковру с тихим, сухим
свистом, словно гремучая змея пробиралась по заросшему сухой травой полю. Он
гнался за Дэнни, и лестница вдруг показалась такой далекой, будто с каждым
скачком, который мальчик к ней делал, отодвигалась назад.
Он попытался крикнуть: «Папа!», но сжавшееся горло не
пропустило ни слова. Он был один. Звук за спиной делался громче – по сухому
ворсу ковра с шелестом, извиваясь, скользила змея. Она гналась за ним по пятам,
а может, стала на хвост и по латунному наконечнику стекал чистый яд.
Дэнни достиг лестницы и, чтоб сохранить равновесие, ему
пришлось бешено замахать руками. На миг он уверился, что опрокинется и кубарем
скатится вниз.
Он быстро оглянулся через плечо.
Шланг не шелохнулся. Он лежал, как лежал, один виток
отмотался с рамы, на полу коридора – латунный наконечник, наконечник,
равнодушно отвернутый от него. «Видишь, глупый? – укорил он себя. – Все это ты
выдумал, бояка. Это все твое воображение. Бояка, бояка».
Он прижимался к перилам – ноги от пережитого дрожали.
(Вовсе он за тобой не гнался) подсказал рассудок, и,
ухватившись за эту мысль, мальчик снова и снова возвращался к ней.
(вовсе не гнался за тобой, вовсе не гнался за тобой, вовсе
нет, вовсе нет) Бояться было нечего. Да что там, вздумай Дэнни, он мог
вернуться и повесить шланг на место. Мог – но не считал, что пойдет на такое.
Ведь что, если шланг гнался за ним, а на место вернулся, когда понял, что
действительно… не может… догнать его?
Шланг лежал на ковре и, казалось, спрашивал: может,
вернешься, попробуешь еще разок?
Дэнни с топотом побежал вниз.
20. Беседа с мистером Уллманом
Сайдвиндерская публичная библиотека оказалась небольшим
ветшающим строением в одном квартале от деловых районов города. К дверям
скромного, увитого виноградом дома вела широкая бетонная дорожка, обсаженная
цветами, с лета превратившимися в сухие остовы. На газоне расположился большой
бронзовый памятник генералу Гражданской войны, про которого Джек никогда не
слышал, хотя подростком здорово увлекался Гражданской войной.
Подшивки газет хранились в подвале. Их составляли
сайдвиндерская «Газетт», обанкротившаяся в шестьдесят третьем году, «Эстес Парк
Дейли» и боулдерская «Камера». Денверских газет не было вообще.
Вздохнув, Джек остановился на «Камере».
Когда подшивка дошла до 65 года, настоящие газеты сменились
катушками микрофильмов. («Пожертвование федеральных властей, – радостно сообщил
библиотекарь. – Когда до нас дойдет следующий чек, мы надеемся переснять
материалы с 1958 по 64 годы, но это все делается так медленно, правда? Вы ведь
будете осторожны, да? Знаю, знаю. Будет нужно – позовите.») У единственного
аппарата для чтения линзы почему-то оказались повреждены, так что, когда Венди
положила ему руку на плечо (минут через сорок пять после того, как Джек
закончил листать оригиналы газет), у него изрядно болела голова.
– Дэнни в парке, – сказала она, – но не хочется, чтоб он
слишком долго болтался на улице. Как думаешь, сколько тебе еще?
– Десять минут, – сказал он. Честно говоря, он уже напал на
след последнего этапа захватывающей истории «Оверлука» – лет, прошедших между
бандитской перестрелкой и переворотом, учиненным Стюартом Уллманом с компанией.
Но ему по-прежнему хотелось скрыть это от Венди.
– Кстати, зачем тебе это? – спросила она. Выговорив это, она
взъерошила Джеку волосы, но тон поддразнивал только наполовину.
