– И я побежал, – сказал Дэнни. – Побежал, но дверь оказалась
закрыта. Я оставлял ее открытой, но она закрылась. Я просто не подумал снова
открыть ее и выбежать наружу. Мне было страшно. Поэтому я просто… я прислонился
к двери, закрыл глаза и вспомнил, как мистер Холлоранн сказал: здешние штуки –
все равно, что картинки в книжке и, если все время повторять про себя… «тебя
здесь нет, уходи, тебя здесь нет…» она уйдет. Только у меня не получилось.
Голос малыша начал истерически подниматься.
– Она схватила меня… повернула… я видел ее глаза… какие они…
и она стала душить меня… от нее пахло… ОТ НЕЕ ПАХЛО МЕРТВОЙ…
– Шшш, хватит, – встревоженно сказала Венди. – Хватит,
Дэнни. Все хорошо. Это…
Она опять готова была запричитать. Венди Торранс –
Причитания На Все Случаи Жизни. Своевременно. До конца.
– Пусть доскажет, – коротко распорядился Джек.
– Уже все, – сказал Дэнни. – Я отключился. Потому, что она
меня душила… или просто испугался. Когда я пришел в себя, мне приснилось, что
вы с мамой деретесь из-за меня, а ты опять хочешь Плохо Поступить, папа. Потом
я понял, что никакой это не сон… что не сплю… и… намочил штанишки. Намочил
штанишки, как какой-нибудь малыш. – Голова Дэнни опять упала Венди на свитер и
он с ужасающей слабостью разрыдался; руки вяло и безвольно лежали в коленях.
Джек поднялся.
– Займись им.
– Что ты собрался делать? – лицо Венди переполнял страх.
– Я собрался сходить в этот номер. А что по-твоему? Выпить
кофе?
– Нет! Джек, не надо, пожалуйста, не надо!
– Венди, если в отеле есть кто-то еще, нам надо знать.
– НЕ СМЕЙ ОСТАВЛЯТЬ НАС ОДНИХ! – взвизгнула она ему в лицо.
От громкого крика с губ полетела слюна.
Джек сказал:
– Венди, ты замечательно подражаешь своей мамаше.
Тут она разрыдалась, не в состоянии укрыть лицо, потому что
на коленях у нее сидел Дэнни.
– Извини, – сказал Джек. – Но иначе нельзя, ты же понимаешь.
Я же хренов сторож. Мне за это деньги платят.
Венди только сильнее расплакалась. Джек не стал успокаивать
ее, он вышел из кухни и, когда дверь за его спиной захлопнулась, обтер губы
носовым платком.
– Мам, не волнуйся, – сказал Дэнни. – С ним все будет
нормально. Он не сияет. Ему тут ничего не может навредить.
Венди сквозь слезы сказала:
– Нет, не думаю.
30. Повторный визит в двести семнадцатый
Наверх он поехал на лифте, что было странно, поскольку с тех
пор, как они переехали сюда, лифтом никто не пользовался. Джек передвинул
латунную рукоятку и лифт, дрожа и задыхаясь, полез вверх по шахте. Латунная
решетка бешено дребезжала. Он знал, что у Венди этот лифт вызывает настоящий
страх перед замкнутым пространством, просто ужас. Ей все время представлялось:
вот они втроем застревают между этажами, а снаружи бушуют зимние бураны; у нее
на глазах все худели, слабели и умирали от голода. А может быть, обедали друг
дружкой – как та команда регбистов. Джек вспомнил, что видел в Боулдере
огромную афишу: «КОМАНДА РЕГБИСТОВ СЪЕЛА СОБСТВЕННЫХ МЕРТВЕЦОВ». Можно было
придумать и другие варианты: «ТЫ – ТО, ЧТО ТЫ ЕШЬ». Или меню: «Добро пожаловать
в столовую „Оверлука“, гордости Скалистых. Обед на крыше мира. Фирменное блюдо
– человеческий окорок, зажаренный на спичках». По лицу Джека снова скользнула
презрительная улыбка. Когда на стене шахты появилась цифра два, он вернул
латунную рукоятку в исходное положение, и лифт со скрипом остановился. Джек
вынул из кармана экседрин, вытряс в ладонь три таблетки и открыл двери лифта.
Он ничего не боялся в «Оверлуке». Он чувствовал, что между ними возникла
симпатия.
Джек зашагал по коридору, одну за другой закинув в рот и разжевав
таблетки. Свернув за угол, он оказался в коротком коридорчике, ответвляющемся
от главного. Дверь в номер 217 была приоткрыта. Ключ на белом шнурке торчал из
замка.
Он нахмурился, чувствуя, как волной поднимается раздражение,
и не на шутку рассердился. Мальчишка сунул нос не в свое дело, а что из этого
вышло – неважно. Ему было сказано – и сказано совершенно недвусмысленно – что
определенные зоны «Оверлука» табу: сарай, подвал и все номера. Как только Дэнни
опомнится от испуга, Джек поговорит с ним. Поговорит разумно, но строго. Многие
отцы не ограничились бы простой беседой. Они бы задали хорошую трепку… может
быть, это и нужно Дэнни? Мальчишка перепугался, но разве взбучка – не самое
меньшее, чего он заслуживает?
Джек подошел к двери, извлек ключ, сунул его в карман и
шагнул за порог. Под потолком горела люстра. Он взглянул на постель, увидел,
что та не смята, а потом прошел прямо к двери в ванную. В нем росла странная
убежденность. Хоть Уотсон не назвал ни номеров комнат, ни фамилий, Джек не сомневался,
что именно эту комнату жена юриста делила со своим жеребцом, что именно в этой
ванной ее нашли мертвой, полной барбитуратов и выпитого в баре «Колорадо».
Он толкнул скрытую зеркалом дверь ванной, и та распахнулась
настежь. За ней было темно. Джек включил свет и осмотрел длинную, как
пульмановский вагон, комнату. Она была оборудована в том стиле, который ни с
чем не спутать – интерьер начала девятисотых годов, обновленный в двадцатые, –
он был единым для всех ванных комнат «Оверлука». Только на четвертом этаже
ванные были другими, византийски пышными, что как нельзя лучше подходило особам
королевской крови, политикам, кинозвездам и капо, которые год за годом
останавливались в этих номерах.
Большую ванну на львиных лапах прикрывала задернутая бледно-розовая
пластиковая занавеска.
(и все-таки они действительно двигались!) Тут Джек впервые
ощутил, что его покидает та непривычная уверенность в себе (чуть ли не
самонадеянность), которая охватила его, когда Дэнни понесся к нему с воплем:
«Это она! Это она!» На копчик деликатно надавил ледяной палец, отчего
температура тела Джека понизилась на добрых десять градусов. К этому пальцу
присоединились и другие и внезапно, вдоль спины, до самой «медуляоблонгата»
побежали мурашки, они играли на позвоночнике Джека, как на каком-то первобытном
инструменте.
Гнев на Дэнни улетучился. Джек сделал шаг вперед и отдернул
занавеску. Во рту пересохло. Он чувствовал только сочувствие к сыну и ужас за
себя.
Ванна оказалась пустой и сухой.
С поджатых губ крошечным взрывом слетело неожиданное «Па!»,
соединившее в себе облегчение и раздражение. В конце сезона ванну отдраили до
блеска, лишь под двумя водопроводными кранами осталось поблескивающее пятнышко
ржавчины. В воздухе стоял слабый, но явственный запах средства для чистки того
сорта, что и не один месяц спустя после того, как им пользовались, способны
раздражать ноздри запахом собственной добродетельности.
