Книга Вся правда о русских. Два народа, страница 17. Автор книги Андрей Буровский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Вся правда о русских. Два народа»

Cтраница 17

«Клянусь, я не хотел бы иметь других предков, и никакой другой истории, кроме истории моих предков!»

Оба эти высказывания принадлежат одному и тому же человеку — Александру Сергеевичу Пушкину — и сделаны на протяжении двух недель одно от другого. Типичный признак раздвоения сознания, как и было сказано.

Другие последствия этого «петровского перевертыша» аукались странно, причудливыми соединениями, казалось бы, не соединимого: то пудовыми веригами под кружевами светского вертопраха времен Екатерины, то судорожным церковным покаянием Григория Потемкина сразу же после дичайшего загула; то стремлением часто богохульствовавшего и постоянно ругавшегося матом Суворова на старости лет уйти в монастырь.

Идеология лучших людей

Дворянство традиционно считало себя «лучшими людьми», кастой избранных. По мнению все того же А. С. Пушкина, цель дворян, не обреченных бороться за кусок хлеба и обладающих множеством привилегий, именно такова: стать лучшими людьми в государстве. Самыми культурными, самыми порядочными и честными.

Читатель вправе не согласиться, но во многом так оно и было. В дворяне мог попасть человек не особенно умный и культурный. В конце концов, плохое знание французского не делает человека умнее. Но определенными личными качествами он вынужден был обладать. Дворянин получал свои привилегии за службу. Или за гражданскую — за образованность, умение организовывать и управлять. Или за военную — то есть еще и за храбрость. Если он даже рождался дворянином, он должен был проявлять высокие нравственные и деловые качества — или исторгался из рядов дворянства.

Информация к размышлению: во время бунта Пугачева больше трехсот дворян, мужчин и женщин, были повешены за отказ признать Пугачева своим законным государем, Петром III, и присягнуть ему.

Как это делалось, очень хорошо описал А. С. Пушкин в своей «Капитанской дочке». Люди стояли под виселицей и прекрасно понимали, что их ожидает. Очень часто здесь же стояли их жены и дети; человек видел, что они разделят его участь. Были случаи, когда пугачевцы вешали или расстреливали детей на глазах отцов и матерей: как тех брата и сестру, которые после залпа сползлись и умерли, обнявшись. А родители? Так вот — не было случая, чтобы родители спасли детей, присягая бунтовщику. В том числе родители этих брата и сестры.

Женщины тоже могли спастись, согласившись признать самозванца. Кто им мешал отречься от мужа, даже если он не присягал? Вроде бы все склоняло как раз к «присяге» Пугачеву. Но сотни русских женщин умерли так же, как капитанша Миронова в «Капитанской дочке».

За всю историю пугачевщины только один потомственный дворянин пошел служить Пугачеву. Настоящая фамилия его — Шванвич, а у Пушкина это Швабрин. Отец этого Шванвича «прославился» тем, что во время дуэли с Алексеем Орловым Алексея окликнули, и Шванвич нанес ему удар саблей. До конца его дней правая сторона лица Алексея Орлова вечно «улыбалась» — шрам шел от уха до уголка рта. Пушкин как бы «слепил» два поколения Шванвичей.

Судя по всему, Шванвич предал не потому, что рассчитывал что-то получить от Пугачева. Сначала испугался смерти, всего-навсего, а потом пути обратно уже не было. Причем простолюдины не раз присягали Пугачеву, служили у него, а потом возвращались обратно. Под виселицей солдаты или дворовые люди, слуги помещиков, пугались и отрекались. Потом они бежали обратно, и их, что характерно, принимали. Потому что слуге можно было быть немного животным, чуть-чуть дикарем, было позволительно трусить и подличать для спасения жизни. А барину было нельзя, ему такое не прощалось. В том числе не прощалось и женщинам. Убитые Пугачевым дамы глубоко уважались обществом, но никому в голову не приходило, что они могут вести себя иначе. У Пушкина ведь тоже обе Мироновы, мама и дочка, выведены очень сочувственно, но без запредельных восторгов. А вот Швабрин совершенно омерзителен.

Шванвич сохранил тело, он пережил убитых Пугачевым. Но для всего своего сословия он безнадежно погиб социально, политически, психологически, духовно. Трудно описать всю меру отвращения, которую испытывали к нему буквально все. Во время процесса на его вопросы не отвечали даже солдаты. Дамы старались не коснуться его даже краем платья.

Шванвича сослали в Туруханск, и он там умер уже в 1830 годы, прочно всеми забытый. Не знаю, успел ли он прочитать «Капитанскую дочку» с собой в качестве персонажа.

Поколения поротые и непоротые, или Когда дворяне стали европейцами?

Общество, которое создавал Петр, только очень условно можно назвать европейским. Да, внешне дворяне становятся похожи на европейцев — манерами, одеждой, едой, утварью. Но образ жизни дворян не имеет ничего общего с жизнью европейского дворянства. Никакого разделения общественной и частной жизни, никакой частной собственности, никакого верховенства закона над произволом отдельных лиц или группировок!

Петр вовсе не давал дворянам свободу. Он сделал их еще более страшными рабами государства, чем крестьян. Во времена Петра дворянин служил всю жизнь, с 15 лет до полной дряхлости. Он должен был начинать служить с солдата или матроса и только постепенно получал офицерские чины.

Именно поэтому дворяне «записывали в службу» только что родившихся детей: пока мальчик войдет в надлежащие лета, он уже «отслужил» сколько надо и может начать службу не с рядового.

Дворяне постоянно подвергались унизительным наказаниям. История России знает такие удивительные события, как порка придворной дамы или порка боевого офицера.

В 1724 году, в очередной раз почувствовав недомогание, Петр решил, что сифилис «подарила» ему последняя любовница, жена его офицера, Прасковья… И велел мужу выпороть «негодную Фроську» за то, что одарила гадкой болезнью царя-батюшку. По мнению Петра, муж плохо порол Прасковью; мужа прогнали, а приговор привели в исполнение солдаты у дворцового крыльца.

Олимпий (Евлампий) Бутаков служил во флоте с 1688 года, с первой потешной флотилии на Переяславльском озере. Во время Северной войны Бутаков стал капитаном 18-пушечной шнявы. Однажды он на своей шняве заблудился в тумане, опоздал на 10 дней в Кронштадт, и за это был запорот почти насмерть. Во всяком случае, много лет спустя у Олимпия тряслись колени, и ходил он только с палкой {3}.

Многим памятен Дмитрий Овцын, штурман Беринга. А был у него родной брат Лаврентий Овцын, и после совершения такого же «преступления», что и Бутаков — заблудился в тумане, — Лаврентий Овцын, родной брат Дмитрия, был запорот не до полусмерти, а НАСМЕРТЬ.

В этих случаях речь идет о крупных полководцах; о людях, лично известных Петру. Что же говорить о самых обычных, «рядовых» дворянах или тем более о «худородных» служилых людях, без больших богатств и без обширных связей при дворе?!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация