— Рабский ошейник?
— Именно, — щёлкнул пальцами он. — Именно наличие у них этого артефакта совершенно точно указало, кто в «Нью-Вирт» дерзнул поиграть нечестно, поставив под угрозу репутацию всей корпорации. Дальнейшее было делом техники. Так что, в какой-то мере, ты снова послужил на благо «Нью-Вирт».
— Теперь понятно, — частично соврал я.
Мавр сделал своё дело, мавр может валить на все четыре стороны. Больше со мной не будут носиться как с дорогой вазой.
— Я не перестаю удивляться твоей суперспособности, Вова. Это ж насколько нужно достать человека, чтобы он захотел тебя убить? — восхищённо протянул безопасник после долгой паузы. — У тебя талант.
Ага. За такие таланты можно когда-нибудь поймать арматуру в голову в тёмной подворотне.
— Теперь по твоему бою… — голос безопасника лязгнул металлом. — Я надеюсь, что ты понимаешь, что информация по этому специфическому артефакту должна умереть в тебе? — дождавшись моего кивка, он продолжил. — И я сейчас не шучу. Не собираюсь тебя пугать, но, если это станет достоянием общественности — у тебя будут огромные проблемы.
— Вообще-то, помимо меня, там ещё куча народу была.
— Большая часть этого народа, как ты выразился, уже даёт показания. Шутки давно закончились! И в игру они больше не зайдут никогда, благо для этого есть веские основания. А некоторые — вообще сядут, причём надолго. Отвертеться не удастся никому. И, да — клана «Дафийские торговцы», как такового, больше не существует. Нет, название осталось, но по сути — это жалкие остатки. Не у дел остались только те ребята из «Медведей». Но с ними уже переговорили, так что они стопроцентно будут молчать, чему стали свидетелями.
— В смысле сядут? — опешил я. — Из-за игры?
— Вова, — вздохнул он. — Какая нахрен игра? Там, где начинаются деньги, граница между игрой и бизнесом стирается. Не заставляй меня сомневаться в твоих умственных способностях.
— А почему вы уверены, что Потрошитель не захочет мне отомстить? Я же, по сути, источник его проблем.
— Это уже исключено. Решетилин Артём Дмитриевич, он же печально известный тебе Потрошитель, точно уже никому мстить не будет. Около четырёх часов назад он был найден мёртвым в своём загородном доме.
— К-как найден мёртвым?
От услышанного я застыл и бездумно взял ещё одну сигарету. Мои руки едва заметно дрожали, что не укрылось от внимательного взгляда Ноймана. Зажигалка зажглась только с четвёртого раза. Сделав глубокую затяжку, беспомощно посмотрел на довольного безопасника. Почему он улыбается?
Перед глазами в очередной раз всплыл тот удар исполинской мощи, которым я приголубил главу «Дафийцев». Это же я его…
— Вот так. Пока ты здесь не грохнулся в обморок, я добавлю. Если ты думаешь, что его смерть — результат применённого тобой жреческого умения, то ты себе льстишь. Нет в «Даяне I» таких умений, чтобы убивать игроков в «реале». У него просто отказало сердце.
— Сердце?
— Именно. Если верить его медицинской карте, то предпосылки к этому были довольно веские. Решетилину вообще было противопоказано играть по результатам первоначального тестирования на совместимость, но сам понимаешь, чтобы обойти некоторые условности, иногда достаточно некой суммы денег, врученной, кому требуется.
Да куда уж понятнее? Не «подмажешь» — не поедешь. Так было всегда.
— И что же теперь будет?
— А что должно быть? — удивился Нойман. — Думаешь мало кустарных умельцев, которые могут перепрошить блоки медицинского диагностирования, чтобы датчики показывали нужные показатели для входа в игру? Поверь, их хватает. Та ещё головная боль. Но в «Соглашении» чётко прописано, что компания снимает с себя всю ответственность, если происходит несанкционированное вмешательство пользователя в работу нашего «софта». Так что мы здесь никаким боком, — развёл безопасник руками.
— Но это же всё равно как-то отразится на репутации «Нью-Вирт»?
— С чего бы это? А если кто-то, сев за руль в нетрезвом виде, разобьётся на спортивной машине, это бросит тень на репутацию автомобильного завода, выпустившего это транспортное средство? Не думаю. Как бы ни цинично звучало, но это даже послужит хорошей рекламой.
— А что со мной?
— Я же уже сказал. Ты через три дня, переезжаешь к себе домой и живёшь дальше, как жил до этого, продолжая соблюдать наши договорённости до обновления и держать рот на замке. Не вижу смысла в твоём дальнейшем пребывании здесь.
Мы проговорили с ним ещё около получаса. На фоне этих шокирующих новостей, информация о том, что корпорация за свой счёт восстановит мою капсулу, заменив не подлежащие ремонту детали на новые, воспринялась как-то без должного воодушевления, хотя в любое другое время я бы скакал от радости.
Когда Нойман уехал, я продолжал сидеть на диване, бездумно пялясь в потолок и раз за разом прокручивая его слова.
Ну не верю я в эту сказку о кустарных взломщиках софта. Это наспех слепленная сказочка, причём довольно коряво. Множество нестыковок в его рассказе не то, чтобы настораживали — просто вопили о том, что я не только не выбрался из дерьма, а и с успехом нырнул в очередное.
Если рассуждать логически, то передо мной вырисовывается совсем безрадостная картина. Жил был Потрошитель. В один момент он решил основать клан и заняться торговлей. Один, с помощниками — не важно. И вот он основывает клан, и начинает проворачивать финансовые операции под носом у СБ «Нью-Вирт». Да это же бредятина просто! Для этого нужно иметь хотя бы связи.
Хорошо! Пусть так. И вот он проворачивает свои денежные махинации, ни с кем не делится… И снова — бред! Если бы он не делился, ему бы давно открутили голову, поскольку Нойман сказал правильно: где начинаются деньги — игры резко заканчиваются.
Вывод: он делился не с простым смертным дядей— или тётей-программистом, а с кем-то из верхушки «Нью-Вирт». Плюс не один Потрошитель стоял «у руля», так как без толковой команды такие вещи не проворачиваются. Юристы, программисты, бухгалтерия…
Мне стало страшно от понимания того, что я умудрился сломать. Одно дело «выставить» клан на деньги игровым способом, и совсем другое — оставить без заработка кучу людей в «реале». А сломать кому-то налаженный «бизнес» такого уровня… ну не знаю. Лучше бы я случайно нашёл огромный чемодан с наркотой и тут же попытался его продать. Шансов выжить было бы гораздо больше.
Нойман сказал, что мне ничего не угрожает, но я в это ни капли не верю. Я не верю в то, что они размотали всю цепочку. Я не верю, что все фигуранты получат срок. Я не верю, что те, кто выйдут, просто об этом забудут и не попытаются найти меня, чтобы сказать своё «большое человеческое спасибо». И, наконец, я не верю, что я после этого выживу.
И здесь напрашивается только два варианта: или меня снова используют в какой-то мутной схеме, как живца, или меня просто списали в «утиль».
