Л.Б. Каменев, член советской делегации, заявил, что советские представители не могут «считать выражением воли населения оккупированных областей… заявлений, сделанных теми или другими общественными группами и учреждениями, поскольку эти заявления последовали при режиме чужеземной оккупации и исходили от органов, не только не получивших своих прав при народном избрании, но и вообще прозябающих в пределах, в которых это не противоречит планам оккупационных военных властей».
Он констатировал, что за время оккупации нигде – ни в Польше, ни в Литве, ни в Курляндии – не было создано и не могло быть создано какого-либо демократически избранного органа, который с наималейшим правом мог бы претендовать на роль выразителя воли широких кругов населения. Он огласил декларацию, в которой советская сторона заявила об отсутствии у нее всяких претензий на территории, принадлежавшие ранее Российской империи, если эти территории не желали более находиться в составе России. «Только тогда, – говорилось в декларации, – Российская республика будет чувствовать себя гарантированной от попыток втянуть ее вновь в какие-либо территориальные споры и конфликты, когда она будет уверена, что граница, отделяющая ее от соседних областей, определена свободной волей самих народов, живущих на этих границах, а не односторонним насилием, способным лишь временно подавить эту волю».
Таким образом, желание народа отделиться должно было, по мнению советского руководства, подтверждаться действительно свободным волеизъявлением. Важным пунктом было и уточнение, что право на самоопределение принадлежит «народам, а не частям их, находящимся в оккупированной зоне». Большевики предлагали включить в мирный договор положения, подробно описывающие процедуру самоопределения. Она предполагала предварительное соглашение Германии и Австро-Венгрии, с одной стороны, и России – с другой, по четырем важнейшим пунктам:
I. Относительно объема территорий, население которых будет призвано воспользоваться правом на самоопределение.
II. Относительно общих политических предпосылок, при которых должно произойти решение вопроса о государственной судьбе соответствующих территорий и наций.
III. Относительно того временного переходного режима, который должен быть установлен вплоть до окончательного государственного конструирования этих областей.
IV. Относительно тех способов и форм, в которых население этих областей будет призвано выразить свою волю.
В первую очередь следовало обеспечить свободу от политического давления какой-либо из сторон конфликта на местное население. Для этого предлагалось вывести немецкие и австро-венгерские войска из оккупированных ими областей, а также обеспечить возвращение туда беженцев и переселенцев. Советское правительство со своей стороны, согласно этой декларации, «по собственной инициативе предоставляет возможность одновременно воспользоваться правом на самоопределение и тем частям указанных наций, которые оказались вне оккупированной зоны.
Россия обязуется не принуждать эти области, ни прямо, ни косвенно, к принятию той или иной формы государственного устройства, не стеснять их самостоятельности какими бы то ни было таможенными или военными конвенциями, заключенными до окончательного конструирования этих областей на основе политического самоопределения населяющих их народностей». Германии и Австро-Венгрии также предлагалось подтвердить отсутствие у них притязаний на присоединение оккупированных областей.
С момента подписания мира и вплоть до окончательного государственного конструирования данных областей внутреннее управление в их пределах, заведывание их делами, финансами и проч. должно было, согласно советскому предложению, перейти в руки временного органа, «составленного путем соглашения политических партий, обнаруживших свою жизнеспособность в среде данного народа, как до, так и после войны». Основной задачей этих временных представительных органов народа, наряду с поддержанием общественной и хозяйственной жизни, должна была стать организация последующего опроса населения. Окончательное решение о государственном положении упомянутых областей и о форме их внутреннего государственного устройства могло быть принято лишь путем всенародного референдума.
Немецкая делегация расценила этот проект исключительно как пропаганду, да она и не ожидала от представителей проигравшей войну России выдвижения каких-либо условий. Генерал М. Гофман, представлявший германскую армию, заявил, что протестует против тона декларации, а также заметил, что «Русская делегация заговорила так, как будто бы она представляет собой победителя, вошедшего в нашу страну. Я хотел бы указать на то, что факты как раз противоречат этому: победоносные германские войска находятся на русской территории. Я хотел бы дальше указать, что Русская делегация требует признания права на самоопределение в такой форме и в таком объеме, в каковых ее Правительство не признает этого права в собственной стране». Роспуск Всебелорусского съезда послужил Гофману иллюстрацией этого утверждения: «В ночь с 30-го на 31-е декабря, первый Белорусский конгресс в Минске, который хотел настоять на праве самоопределения Белоруссии, был разогнан большевиками посредством штыков и пулеметов.
Когда Украинцы потребовали себе права на самоопределение, – Петроградское Правительство поставило ультиматум и попробовало настоять на своем посредством вооруженной силы».
На этом основании германское Верховное командование решительно отклонило «вмешательство в дела оккупированных областей».
На заседании 1(14) января 1918 г. Троцкий, отвечая на обвинения в насильственном разгоне Всебелорусского съезда, заявил, что приведенные генералом Гофманом примеры «ни в каком смысле не характеризуют нашей политики в области национальных вопросов. Мы навели справки о Белорусском Конгрессе. Этот Белорусский Конгресс состоял из представителей Белорусских аграриев. Он сделал попытку присвоить себе те права, которые составляют исключительную собственность Белорусского народа. И, если он встретил отпор, то этот отпор исходил от солдат, среди которых были одинаково великороссы, малороссы и белорусы». Троцкий, таким образом, спустя всего две недели после официального открытия и признания Всебелорусского съезда теперь отрицал его легитимность, следуя за версией Облискомзапа.
Напряжение на переговорах возрастало, и становилось очевидным, что никакого компромисса достичь не удастся. Позиция силы, с которой немецкая делегация выступала на переговорах, столкнулась с попытками пропаганды коммунистической идеологии прямо на заседаниях, чего немецкие представители не могли вытерпеть. Они в открытую заявили о своих целях на востоке, о том, что не собираются больше играть в демократию и оставляют оккупированные области за собой. Более того, 28 января (10 февраля) 1918 г. они представили новые территориальные претензии.
Согласно новому германскому проекту, оккупации подлежала западная часть Белоруссии – Виленский, Тройский и Лидский уезды Виленской губернии и почти половина Гродненской губернии.
Советские представители, несмотря на всю безнадежность своего положения, все же попытались оспорить немецкий ультиматум. Они выразили недоумение, почему, если в украинской части был скрупулезно соблюден этнический принцип, этот же принцип в Белоруссии и Прибалтике был проигнорирован. Австрийский представитель доктор Г. Грац объяснил это чисто стратегическими соображениями, а именно тем, что в части Украины граница с Россией не потребует таких оборонительных мер, как к северу от нее. Советская сторона расценила это заявление как признание того, что Украинская республика рассматривается Четверным союзом как свой сателлит.
