Глава 2
Советский буферизм против польского федерализма в 1919 г
Возрождение Польского государства как фактор советской внешней политики
«Запаздывание» мировой революции, начавшаяся в 1918 г. гражданская война, сопровождавшаяся активным иностранным вмешательством, в ходе которой и белые и красные активно использовали для дискредитации противника обвинения в торговле широко понимаемыми русскими территориями, и другие факторы убедили большевистское руководство в необходимости фактического отказа от дооктябрьского лозунга о праве наций России на самоопределение вплоть до отделения. Сохраняя его в своем пропагандистском арсенале для заграницы, они взяли курс на фактическое обеспечение целостности России. Для Великороссии инструментом сохранения ее целостности стала административно-территориальная перестройка на основе национальной автономии. Автономия, будучи одной из форм государственности, позволяла, по мнению большевистского руководства, совмещать интересы России как целого и ее национальных областей. Этот же принцип пытались применить и по отношению к окраинным районам бывшей Российской империи, в которых идеи независимости и отделения от России пустили достаточно глубокие корни.
Выступая на III Всероссийском съезде Советов 15 (28) января 1918 г., И.В. Сталин достаточно четко определил позицию советского руководства по этой проблеме: «Один из вопросов… который особенно волнует в настоящее время Россию, – это вопрос национальный… только Советская власть открыто провозгласила право всех народностей на самоопределение вплоть до полного отделения от России. Новая власть оказалась более радикальной в этом отношении, чем даже национальные группы внутри некоторых народностей.
И тем не менее возник целый ряд конфликтов между Советом Народных Комиссаров и окраинами. Корень всех конфликтов, возникших между окраинами и центральной советской властью, лежит в вопросе о власти. И если буржуазные круги тех или иных областей стараются придать национальную окраску этим конфликтам, то только потому, что им это выгодно, что удобно за национальным костюмом скрыть борьбу с властью трудовых масс в пределах своей области…
Все это указывает на необходимость ограничения принципа самоопределения правом на самоопределение не буржуазии, а трудовых масс. Принцип самоопределения должен быть средством борьбы за социализм и должен быть подчинен принципам социализма…».
Помимо внутриполитических, были также экономические причины борьбы за целостность России. Большевики не могли отказаться от национальных окраин, на которых были сосредоточены большая часть разведанных на тот момент природных ресурсов и промышленности довоенной Российской империи. Об этом достаточно откровенно писал И.В. Сталин в 1920 г., суммируя уже имеющийся опыт советского «самоопределения»: «Может показаться странным, что статья (о национальном вопросе. – Д. К) решительно отвергает требование об отделении окраин от России, как контрреволюционную затею. Но по существу в этом нет ничего странного. Мы за отделение Индии, Аравии, Египта, Марокко и прочих колоний от Антанты, ибо отделение в этом случае означает освобождение этих угнетенных стран от империализма, ослабление позиций империализма, усиление позиций революции. Мы против отделения окраин от России, ибо отделение в этом случае означает империалистическую кабалу для окраин, ослабление революционной мощи России, усиление позиции империализма. Именно поэтому Антанта, борясь против отделения Индии, Египта, Аравии и прочих колоний, борется вместе с тем за отделение окраин от России. Именно поэтому коммунисты, борясь за отделение колоний от Антанты, не могут вместе с тем не бороться против отделения окраин от России. Очевидно, вопрос об отделении решается в зависимости от конкретных международных условий, в зависимости от интересов революции…».
Национальные движения рассматривались как враждебные Советам, поэтому задача созданного большевиками Народного комиссариата по делам национальностей заключалась в том, чтобы перехватить у националистов влияние на массы. Отдельные же национальные комиссариаты (их было создано, помимо белорусского, еще три – польский, литовский и еврейский) задумывались прежде всего как информационные отделы при Наркомнаце, а не как самостоятельные учреждения по работе с нациями и национальным вопросом.
Решение центральной власти о создании специального органа по белорусским делам при Наркомнаце было вынесено 31 января, а соответствующий декрет СНК был опубликован 2 (15) февраля 1918 г. С этого момента начинается существование и деятельность Белорусского национального комиссариата (Белнацкома). Это было первое центральное большевистское учреждение с характеристикой «Белорусский» в своем названии. Его главной задачей было осуществление информационной связи правительства Советской России с Белоруссией в ее национальном аспекте, причем посредниками в этой связи стали белорусские большевики и их союзники – БСГ и левые эсеры из Белорусского областного комитета при Всероссийском Совете крестьянских депутатов. Группа Белнацкома представляла себе государственное устройство Белоруссии в форме Белорусской Советской Республики в федерации с Советской Россией, или Белорусской коммуны.
В эмигрантской белорусской историографии существует мнение, что акт образования Белнацкома имел первостепенное значение для белорусского движения, так как означал признание советским правительством не только значимости белорусского национального вопроса, но и факта существования самой белорусской нации, которое до той поры ставилось под сомнение и правыми, и большевиками. К тому же это был шаг к признанию Белоруссии отдельным национальным регионом и образованию белорусского краевого управления.
В течение всего 1918 г. Белнацком вел активную агитационную и пропагандистскую деятельность. Первым шагом в этой деятельности явился Второй съезд Советов Западной области, созванный ее руководителями сразу после того, как из-за немецкого наступления им пришлось покинуть Минск. Съезд состоялся в Смоленске 14 апреля 1918 г. и принял резолюцию, направленную против «контрреволюционной деятельности Белорусской Рады». Однако, несмотря на то что деятельность Белнацкома была санкционирована СНК РСФСР и в целом не выходила за рамки линии партии, местные власти в Белоруссии в лице Облискомзапа и СНК Западной области видели в ней проявление буржуазного национализма и сепаратизма, что провоцировало конфликты между ними.
Поражение Центральных держав в мировой войне не облегчило радикальным образом проведения советским правительством политики на белорусском направлении. Вместо Германии, отводившей Белоруссии определенную роль в реализации проекта возведения барьера против России (Mitteleuropa), в ноябре 1918 г. появился новый конкурент – Польша. И Временное правительство, и СНК РСФСР признавали право польского народа на независимость, однако вопрос о границе с возрожденной Польшей считали возможным решать лишь с учетом интересов России.
Вне всякого сомнения, в Москве были известны польские территориальные претензии, как рефрен повторявшиеся политиками разных направлений с момента разделов Речи Посполитой. Эти требования стали приобретать характер практических постулатов с рубежа 1916–1917 гг., когда польский вопрос вошел в стадию трансформации в открытую международную проблему. К 1917 г. все великие державы, включая США, согласились на возрождение Польского государства, и никто уже не сомневался, что после войны в том или ином виде это произойдет. Чего нельзя сказать об их позиции относительно границ этого государства в целом, и восточной в частности. Как Россия и Антанта, так и Четверной союз достаточно определенно высказались относительно того, как должна проходить линия разграничения между Польшей и ее восточными соседями, и все они этой линией считали административную границу Царства Польского с некоторыми корректировками. Возрождение Речи Посполитой в границах 1772 г. ни в чьи планы по разным причинам не входило.
