Это было невыгодно Германии, имевшей свои планы относительно будущей судьбы Северо-Западного края Российской империи, и польские претензии этот план не учитывал. Это было не слишком выгодно Англии, тоже собиравшейся оказывать непосредственное, а не через поляков, влияние на литовские дела. Франция, основную ставку делавшая на Россию, как своего основного союзника на востоке Европы, не могла поддержать отторжение от нее территорий, которые она традиционно считала не просто ей принадлежавшими, а по праву возвращенными, так как они были населены русскими, пусть и говорящими на диалектах русского языка. Таким образом, теоретически поляки могли надеяться на реализацию своих территориальных проектов только путем создания под их эгидой федерации некогда входивших в Речь Посполитую народов, при условии что они добьются независимости от России. Ко всему прочему, такое решение могло быть приемлемым и для мирового общественного мнения, серьезно воспринимавшего широко распропагандированный американскими СМИ лозунг права наций на самоопределение.
В конце войны, когда Россия оказалась вне группы держав-победительниц и на положении изгоя в мировой политике, у Польши появилась возможность разнообразить набор сценариев решения вопроса восточной границы. Один из них подготовили национальные демократы, создавшие в 1917 г. Польский национальный комитет. Этот орган пользовался благожелательной поддержкой французского правительства. Его членом Станиславом Грабским были сформулированы польские территориальные требования, предназначенные для предстоящей мирной конференции.
Восточная граница на белорусском отрезке была начертана практически так, как она была определена согласно Рижскому договору 1921 г. К Польше предлагалось присоединить территории с преобладанием населения, исповедовавшего католицизм. В районах Полесья и на Волыни Грабский проводил границу значительно западнее, так как опасался создания православных анклавов на восточных окраинах. После обсуждения проекта в ПНК Грабскому пришлось согласиться с предложенными Дмовским значительно более выдвинутыми на восток границами: они должны были включать в Белоруссии Полоцк, на Волыни Заслав. Эту карту польские представители использовали в 1919 г. на Парижской мирной конференции.
Однако на такие границы могли согласиться только правительства, искавшие в Польше сильного союзника в противовес немецкому империализму, то есть Франция. Поскольку одним из условий французской гегемонии была бы сильная союзная с ней Польша, благодаря которой Франция не так нуждалась бы в английской поддержке против Германии, то польские планы, способствовавшие этому усилению, не находили поддержки в британском Форин офис. Д. Ллойд Джордж противился этому проекту, чтобы не дать Франции чрезмерно усилиться на континенте.
Ллойд Джордж не поддержал предложение французов признать ПНК фактическим правительством Польши. В результате комитет лишь смог подать правительствам Антанты меморандум с требованием обеспечить очищение от немецких войск территорий, которые принадлежали Польше до 1772 г., с тем чтобы их могли занять польские войска. Это требование поддержало французское правительство. Маршал Фош на заседании Высшего военного совета Антанты предложил обязать немецкие войска «эвакуировать все территории, входившие в состав Польши до 1772 г.». Но министр иностранных дел Великобритании А. Бальфур отверг такую формулировку. Высший военный совет Антанты постановил обязать немецкие войска очистить «территории, которые перед войной входили в состав России».
13 ноября 1918 г. ВЦИК аннулировал Брестский договор с государствами Четверного союза и изложил свое видение судьбы оказавшихся в оккупации народов бывшей Российской империи: очищение территории их проживания от захватчиков и реализация права на самоопределение, при революционной солидарности трудящихся и поддержке Российской советской республикой рабочих и крестьян «в их борьбе за установление на их землях социалистической власти». Таким образом, Кремль не собирался добровольно отказываться от западных окраин бывшей империи. Заметим, что тогда даже многие противники большевиков не сомневались в том, что подобная программа не только выражала цели кремлевских политиков, но и отвечала пожеланиям самих народов.
В момент конституирования Второй Польской республики, в которой Пилсудский имел достаточно сильные позиции, наибольшие шансы стать основой восточной политики получила близкая ему по духу федеративная концепция. Правда, при ее реализации следовало действовать с оглядкой на страны Антанты, учитывать хотя бы на словах их интересы. Дело в том, что только они могли предоставить Польше все необходимое для создания мощной армии как инструмента реализации федеративного проекта, предполагавшего установление польского контроля над территориями, выходившими даже за пределы границ 1772 г. В числе этих территорий были и белорусские земли.
Учитывая, что большевики широко оповестили мировое сообщество о намерении сохранить этот регион под своим контролем, столкновение с Польшей становилось практически неизбежной и весьма близкой перспективой. В то же время следует подчеркнуть, что Москва конфликта серьезно опасалась, поскольку основные силы Красной армии были сосредоточены на борьбе с белыми армиями. Это хорошо видно по тому, как Красная армия занимала оставляемые немцами территории. Так, 25 ноября начальник Полевого штаба Верховного главнокомандования Ф.В. Костяев распорядился занимать населенные пункты исключительно по договоренности с германским командованием. Силу Западной армии, защищавшей Москву на фронте от Пскова до Рогачева, командование исчисляло всего в 8 тысяч человек. В освобождаемых областях была масса желающих вступить в Красную армию – десятки тысяч человек, но не хватало обмундирования и снаряжения. И не было шансов на скорое изменение к лучшему. Поэтому большевистское руководство решило использовать войска на западном направлении лишь для восстановления влияния в близлежащих оставляемых немецкой армией областях бывшей Российской империи. Ленин писал заместителю председателя Реввоенсовета Э.М. Склянскому 15 декабря: «паки и паки: ничего на запад, немного на восток, всё (почти) на юг». В этих условиях задачей советской стороны становилось оттянуть сколь возможно долго столкновение с Польшей.
Советские опасения, что поляки стремятся к конфликту, получили подтверждение очень скоро. Варшава под надуманными предлогами отказалась от предложений Москвы обменяться дипломатическими представителями, сделанными 28 ноября, 12 и 15 декабря 1918 г., назвав одной из причин своего решения то, что на территории Белоруссии и Литвы находились части Красной армии. В Москве это заявление расценили как лишенную всяких оснований попытку предъявить права на не принадлежащие Варшаве территории. В ответ Польше было указано на полную несостоятельность этого довода, так как ни один солдат Красной армии не ступил на территорию, которую можно было бы рассматривать как принадлежащую Польше.
В отношении же этнической Польши кремлевские политики фактически взяли курс, объявленный еще Временным правительством: «Признание независимого польского государства из всех земель, населенных в большинстве польским народом». Об этом свидетельствовало и уже упоминавшееся распоряжение Ленина Главному командованию от 29 ноября о военной поддержке советских правительств в Прибалтике и на Украине. В нем не было и намека на подобное содействие сторонникам революции в Польше.
