Плюсом в решении о создании Литбела Иоффе считал то, что «если удастся устроить унию, то и Белорусский и Литовский национализмы будут в значительной степени друг друга нейтрализовать и потому я и считаю это наиболее счастливым решением вопроса». Литовские коммунисты, сообщал он, пришли в восторг от этого плана. Комиссию в Москве по территориальным спорам, по мнению Иоффе, создать было необходимо, и он, как только определится состав руководства «здешней республики», обещал прислать туда ее представителя. Иоффе считал к тому же необходимым включить в состав комиссии польского делегата.
1 февраля состоялось расширенное заседание ЦБ КП(б)Б с участием Свердлова и членов Литовской и Польской компартий. На нем обсуждался вопрос объединения Литвы и Белоруссии, создания объединенного правительства, места его пребывания, новых границ партийной работы и подготовки партийного съезда.
2 февраля в Минске начал свою работу I Всебелорусский съезд Советов. Он постановил удовлетворить ходатайство Советов Смоленской, Витебской и Могилевской губерний о выходе из ССРБ, начать переговоры с РСФСР об установлении федеративной связи между ней и ССРБ. Делегаты обратились ко всем независимым братским социалистическим республикам с предложением последовать их примеру и приступить к переговорам об установлении федеративной связи между собой и с РСФСР.
Согласно декларации об объединении советских республик, I Всебелорусский съезд Советов, учитывая общность политических и экономических интересов Белоруссии и Литвы, выступление «единым контрреволюционным фронтом» Литовской тарибы и Белорусской рады, а также «сознавая необходимость скорейшего разгрома белогвардейского белорусско-литовского правительства», постановил: «Признать необходимым немедленное слияние Белорусской Советской республики с Литовской Советской республикой, поручив проведение в жизнь слияния и организацию единого правительства органу власти, выделенному съездом».
Одновременно со съездом Советов Белоруссии в Вильно проходила II конференция Компартии Литвы и Белоруссии. Конференция приняла следующую декларацию: «Принимая во внимание, что 1) целью коммунистического движения является не разъединение, а объединение пролетарских масс разных стран и народов, 2) что Литва и Белоруссия как по своим хозяйственным условиям, так и по национальному составу представляют много сходств, 3) что общая борьба с надвигающейся со стороны буржуазной Польши контрреволюционной опасностью требует создания единого фронта, – II конференция Коммунистической партии Литвы и Белоруссии считает унию Литвы с Белоруссией в высшей степени желательной».
Слияние республик одобрил затем и I съезд Советов Литвы, состоявшийся 18–20 февраля 1919 г. Он же и провозгласил официально образование Литовско-Белорусской Советской социалистической республики. В состав Литбела вошли Виленская, Минская, части Гродненской и Ковенской губерний, общей площадью около 207 тысяч километров и с населением около 4 млн человек.
Для защиты советских республик Литвы и Белоруссии 12 февраля был создан Западный фронт в составе трех армий – 7-й, Латвийской и Западной (с марта – Белорусско-Литовской).
27 февраля был избран общий ЦИК ЛитБела во главе с К- Циховским и создано ее правительство – СНК – во главе с В. Мицкевичем-Капсукасом. В начале марта 1919 г. в Вильно состоялся объединительный съезд компартий Белоруссии и Литвы, который постановил образовать единую Компартию Литвы и Белоруссии (КП(б)ЛиБ) и избрал ее Центральный комитет.
Несомненно, главной причиной изменений в статусе «буферных» республик Белоруссии и Литвы был внешнеполитический фактор. Однако, судя по проанализированным выше документам, помимо военных соображений, важную роль в объединении Белоруссии с Литвой играли и опасения перед усилением националистических настроений в руководстве только что провозглашенных республик, питательной почвой для которого мог стать территориальный спор между ними.
Проект «Литбел» и переговоры с миссией А. Венцковского
В начале февраля 1919 г. на первый план на западном направлении советской политики вышло предотвращение угрозы военного столкновения с Польшей. НКИД форсировал свои попытки начать официальные переговоры о мире. Получив 7 февраля ноту польского министра иностранных дел И. Падеревского с сообщением о направлении в Москву для переговоров спецпосланника польского правительства А. Венцковского, Чичерин уже 10 февраля направил в Варшаву ответную ноту, в которой подчеркивалась добрая воля Советской России к возвращению Польше ее имущества, культурных ценностей, к устранению причин конфликтов и установлению нормальных отношений. Но что касается территориальных вопросов, то он предлагал разрешать их непосредственно с Литовской и Белорусской советскими республиками, обещая со стороны Москвы лишь дипломатическое посредничество. Таким образом, Москва недвусмысленно давала понять, что именно она стоит за спиной этих республик и не допустит силовых захватов.
В НКИД опасения вызывало поведение польских коммунистов, крайне враждебных варшавскому правительству и способных, по мнению Чичерина, сорвать планируемые переговоры. 8 февраля 1919 г. нарком, обеспокоенный настроениями польских коммунистов в Москве, просил представителя Кремля в Вильне А.А. Иоффе принять все меры, чтобы удержать Польскую дивизию или каких-либо польских повстанцев от вторжения с подконтрольной Советам литовской территории в этнические польские земли, «каковыми являются губернии Царства Польского, иначе говоря, конгрессовка». Чичерин опасался, что такие действия спровоцируют польское правительство на войну против Советской России, причем полагал, что если таких провокаций не будет, то войны удастся избежать. Так же следовало поступать и по отношению к тарибовской Литве.
Иоффе считал необходимым использовать будущие переговоры в Москве для того, чтобы добиться от Варшавы согласия на прямые переговоры с Литовско-Белорусской советской республикой. 14 февраля он писал Чичерину из Вильны, что в переговорах о границе с Польшей лучше всего указывать, что Россия с Польшей не граничит, и этот вопрос она должна разрешить с Литвой и Белоруссией. Он также указывал, что в этническую Польшу никто из Виленских коммунистов вторгаться не думает, но вот «Белосток вызывает здесь серьезные сомнения». Однако эти сомнения, по их мнению, следовало разрешить путем переговоров между советским руководством и польскими лидерами.
По этому поводу Иоффе просили направить полякам ноту, проект которой он прилагал к своему письму. В нем сообщалось о готовящемся объединении советских республик Литвы и Белоруссии; заявлялось об их миролюбии по отношению к Польше; содержался протест против вторжения польских войск в Гродненскую губернию, в частности в Белосток, который «чувствует свою неразрывную связь с Советскими республиками Литвы и Белоруссии». От имени Временного рабоче-крестьянского правительства Литвы и Белоруссии выражалась готовность полюбовно разрешить все пограничные споры, для чего предлагалось создать смешанную комиссию из представителей Литвы, Белоруссии и Польши.
Однако не все в Вильне разделяли эту примирительную позицию. Польские коммунисты не доверяли сведениям о готовящихся мирных переговорах, не верили в мирные намерения польского правительства и потому желали ускорения открытой конфронтации, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Как показали дальнейшие события, они вернее оценивали намерения руководства возрожденного Польского государства, чьи территориальные амбиции были значительно обширнее, чем только Белостокский округ.
