Польско-белорусские контакты на Парижской мирной конференции
Вопрос о том, как понимал проблему бывших восточных окраин Речи Посполитой и путях ее решения Пилсудский, представляется довольно неоднозначным. В советской, а также в польской послевоенной марксистской историографии наиболее распространенной была точка зрения, что маршал, первоначально поддерживая федеративную концепцию, постепенно переходил на позиции правых, сближаясь с Р. Дмовским и его Национальным комитетом в Париже. Современная историография Польши, создавая зачастую апологию маршала, говорит о его безоговорочной постоянной поддержке сторонников федерации, считая даже победный для Польши Рижский мирный договор поражением Пилсудского, поскольку верх одержали сторонники инкорпорации.
Польский историк А. Новак считает, что «на самом деле, судя по записям проектов самого Пилсудского и их дальнейшей практической реализации, он не считал федеративную и инкорпоративную модели взаимоисключающими. В беседе с В. Барановским, решительным противником эндеции, маршал выразил это очень четко: «На Востоке есть двери, которые открываются и закрываются, и все зависит от того, кто и как широко силой их откроет». В зависимости от внешне- и внутриполитических условий Пилсудский был готов включить в повестку дня инкорпоративную концепцию, а если бы появилась возможность – проводил бы более амбициозную, дающую, по его мнению, большие возможности Польше федеративную политику».
Весьма показательна дискуссия эндеков и пилсудчиков на заседаниях Польского национального комитета в Париже 23 февраля – 2 марта 1919 г. Сторонники федеративного проекта увязывали создание федерации «от моря до моря» с ее антироссийской направленностью. Пилсудчики считали необходимым «отодвинуть» Россию от польской границы, то есть создать между ней и Польшей пояс буферных государств, находящихся, разумеется, в дружбе с Польшей. Ключевыми для этой программы странами были Украина и историческая Литва, включавшая в себя и белорусские земли.
Кроме того, польскому руководству следовало учитывать и настроения белорусских поляков. Под влиянием коммунистической агитации, которая умело использовала бедственное положение крестьян и земельный голод, чтобы посеять ненависть между деревней и «панами», в Белоруссии начались нападения на польские дворы, грабежи и убийства польского населения. Польские же владения на территории, занятой Красной армией, были национализированы и переданы в управление местным волостным и фольварочным советам. Поэтому федеративная идея находила в этих кругах горячих сторонников. Их аргументацию можно проследить по прессе и литературе. Оспаривая мнение, что земли, входившие в состав Российской империи, должны быть возвращены (кроме Польши и Финляндии) новой России, польские авторы доказывали право Польши на обладание литовско-белорусскими территориями. Они заботились о сохранении польского землевладения и польского культурного влияния на белорусских землях и требовали от польской делегации в Париже поддержки своих требований.
Как пример можно привести мемориал «Политическое положение Белоруссии», поданный представителем Национальных польских советов графом Леоном Лубеньским 10 декабря 1918 г. премьер-министру И. Падеревскому. Он доказывал неспособность Литвы и Белоруссии к самостоятельному политическому существованию в качестве отдельных государств и предлагал добиваться на конференции их объединения в границах исторической Литвы, тесно связанной военно-политическим союзом с Польшей. Такое объединение, по его мнению, обеспечило бы как интересы национального развития литовцев и белорусов, так и положение польского населения. Включая в себя полностью и литовские, и белорусские территории, оно снимало бы вопрос пограничных споров в этой части Европы, а персональная автономия и союз с Польшей полностью бы удовлетворили требования местных поляков. Главное же, как писал тот же Лубеньский в пояснениях к своему мемориалу уже 25 апреля 1919 г., что таким образом эти территории переставали быть частью сферы российского влияния.
В небольшом издании В. Лютославского белорусы названы «населением, переходным между поляками и московитами». Их язык, продолжал автор, похож на язык русинов (украинский), но ближе к польскому, чем к русскому. Белорусы легко понимают польский, а поляки – белорусский язык, причем белорусы-католики часто и в повседневной жизни используют польский. Повторяя обычные фразы о национальной неразвитости белорусов, автор подводил к мысли об органичности присоединения белорусских земель к польскому государству. Эта идея подкреплялась утверждениями о цивилизаторской миссии польского населения на востоке Европы, о том, что Польша несет европейский порядок и законы на территории, которые иначе подпадут под азиатское и варварское влияние «московитов». Кроме того, автор доказывал, что для великих держав необходимо, чтобы Польша была именно таким многонациональным государством-мостом между Россией и Германией, не позволяя усилиться ни той ни другой, что позволит ей стать надежной союзницей Франции и Англии на востоке.
Примерно той же аргументации придерживался Ст. Кутшеба. От имени польской делегации в Париже он выпустил брошюру, в которой оспаривал права России, независимо от того, кто победит в Гражданской войне, на литовско-белорусские земли. Исторически, заявил он, Белоруссия стала частью России в результате насильственного раздела Польского государства; белорусские земли никогда прежде конца XVIII в. не были под властью Москвы. Он отрицал даже этническую близость белорусов к русским; это распространенное мнение, по его словам, являлось отчасти недоразумением: в русском языке нет различия между понятиями «русский» (Russe) и «руський» (Ruthene). Тем временем наречие белорусов, так же как и их обычаи и образ жизни доказывают их близость к полякам. Кутшеба приводит пример пикардийцев, которые в повседневной жизни пользуются местным диалектом, приберегая литературный французский для более торжественных моментов. Таким же образом, по его мнению, обстояли дела и с соотношением белорусского и польского языков в жизни населения Литовско-Белорусского края. Русский же язык, навязанный администрацией края, местные жители воспринимали как иностранный.
Для западных союзников выдвигался главным образом актуальный аргумент борьбы с большевистской опасностью, однако в тесном кругу единомышленников говорилось о неизбежности борьбы против России как таковой, независимо от того, будет она «белой» или «красной», так как Россия – главное препятствие на пути превращения Польши в самостоятельного игрока на международной арене. По мнению Пилсудского, с началом Гражданской войны в России наступил самый благоприятный момент для того, чтобы создать наилучшие условия для существования Польши и провести восточные границы самостоятельно и по своему усмотрению.
Известна фраза Пилсудского, показывающая его точку зрения на эту проблему в 1919 г.: «Сейчас такой неоценимый момент, такая прекрасная возможность для нас совершить на востоке великие дела, занять место России. России я не боюсь. Если бы я хотел, то мог бы идти хоть до Москвы, и никто не смог бы меня остановить, нужно, однако, для этого точно знать, чего мы хотим и к чему стремимся». Оттеснение России на восток, таким образом, была главной задачей его политики, создание же федерации – лишь средством ее решения.
