Ознакомившись с позицией руководителей КП(б)ЛиБ и Западного фронта, ЦК РКП(б) решил выполнить отдельные требования представителей БПСР (освободить арестованных белорусских эсеров, разрешить вести белорусскую работу в Витебской, Гомельской и Смоленской губерниях). 29 апреля 1920 г. ЦК КП(б)ЛиБ по распоряжению ЦК РКП(б) ввел своих представителей Б. Тышкевича и В. Шаранговича в Белорусский повстанческий комитет, который белорусские эсеры создали в марте 1920 г. для руководства партизанским движением. Вместе с тем руководство РСФСР воздержалось от рассмотрения вопроса о возрождении белорусской советской государственности, сославшись на сложное положение на Западном фронте. Белорусским эсерам было обещано вернуться к вопросу о создании Белорусского государства при изменении положения на фронте.
Иной ориентации придерживалась часть белорусских эсеров и их сторонников, входивших в Раду и правительство БНР во главе с В. Ластовским. Они считали возможным возрождение белорусской государственности при поддержке не Польши и России, претендовавших на владение белорусскими землями, а ведущих держав Запада и новых независимых государств, образовавшихся на территории бывшей Российской империи (особенно прибалтийских стран). Поэтому Ластовский главным образом делал упор на развитие связей с этими странами и старался держать дистанцию в отношениях с основными участниками конфликта в Восточной Европе – Польшей и Россией. Он придавал большое значение деятельности зарубежных представительств ВНР, требовал от них активной защиты белорусских интересов.
Уже весной 1920 г. представители Рады ВНР также выразили желание принять участие в ожидавшихся в скором времени мирных переговорах между РСФСР и Польшей. 10 апреля Рада направила ноты руководителям Польши, Советской России и Совету послов Антанты в Париже с требованием допустить белорусских представителей на эти переговоры. Эти ноты заинтересованные стороны проигнорировали.
Одновременно Ластовский не отказывался и от попыток установить прямой контакт с руководством РСФСР. Первые такие попытки были предприняты в апреле 1920 г. 23 апреля уполномоченный военно-дипломатической миссии ВНР в Латвии и Эстонии М. Маркевич передал в советское полпредство в Эстонии предложение начать переговоры при условии признания РСФСР «независимой Белорусской народной республики в ее этнографических и исторических границах до начала переговоров». Советский представитель в Эстонии И.Э. Гуковский по поручению НКИД ответил, что «наше отношение к белорусскому правительству выяснится по мере того, как с развитием борьбы в Белоруссии станет ясною действительная сила тех или других элементов, и теперь заранее нам невозможно сказать, в какой степени мы будем иметь возможность рассматривать белорусское правительство, как выразителя белорусских масс. Этот уклончивый ответ не удовлетворил белорусов, и их представитель в Ревеле усиленно добивается от Гуковского начатия с нами переговоров и, в частности, разрешения на приезд в Москву».
Тем временем положение как на фронте (поляки 25 апреля 1920 г. начали широкомасштабное успешное наступление на Украине), так и на международной арене (державы Антанты с настороженностью отнеслись к польскому наступлению и не торопились с его поддержкой) способствовало тому, что польская политика в отношении белорусских националистов стала более благожелательной. В мае польское правительство подписало соглашение о сотрудничестве с белорусской Наивысшей радой (группа А. Луцкевича), однако обошло в нем стороной вопрос об участии белорусских представителей в будущих переговорах с Советской Россией.
Явное сближение позиций части белорусских националистов с польскими властями встревожило российский НКИД. В записке в политбюро ЦК РКП(б) от 24 мая Г.В. Чичерин высказывал следующие соображения: «Нам надо быть крайне осторожными по отношению к белорусскому так называемому правительству, так как оно имеет возможность в европейском масштабе создавать нам дипломатические неприятности. Мы считаем поэтому своевременным исполнить, наконец, желание ожидающего в Ревеле белорусского представителя и дать ему возможность приехать в Москву, что поведет к переговорам, несомненно, затяжным по своему характеру. Необходимо было бы с целью привлечения белорусов на нашу сторону и с целью воспрепятствования польскому правительству перетянуть их на свою сторону путем подачек, разрешить белорусскому представителю в Ревеле приехать к нам для переговоров, причем установить краткий срок и поставить его в условия, делающие его приезд безопасным. Нужно, однако, нечто большее: нужно начать действительную политику предоставления белорусам возможности национального развития, то есть создания сети белорусских школ и признания белорусских обществ. Ввиду крупных задач, предстоящих нам по отношению к Белоруссии, мы считаем в высшей степени своевременным и желательным восстановить при Наркомнаце белорусский комиссариат». Таким образом, белорусский вопрос, по мнению наркома, вновь должен был приобрести самостоятельное звучание в советской внешней политике и выйти за рамки отношений только между РКП(б) и белорусскими коммунистами.
Изменению позиции Чичерина способствовало и содержание советско-литовской мирной конференции, начавшейся в мае 1920 г. в Москве. Отказавшись от идеи создания в Прибалтийских республиках советских правительств и превращения их в буфер для защиты Советской России от агрессии держав Антанты, так как военное продвижение революционной идеи в обстоятельствах 1919 г. было практически невозможно, Москва постановила добиться сближения – или, по крайней мере, иллюзии сближения с «буржуазными» правительствами этих республик. Этим советское руководство добивалось решения сразу нескольких задач: разрывался «санитарный кордон» из государств-лимитрофов, вбивался клин между Польшей и ее потенциальными союзниками, а кроме того, заключение мирного договора с признанными мировым сообществом республиками означало, что Советская Россия начинала возвращаться в «концерт держав», ее международная изоляция заканчивается. Ради этого советское правительство было готово, хотя и не без колебаний, пожертвовать некоторыми спорными территориями. Достаточно быстро были заключены договора с Латвией (к ней отошли несколько уездов Витебской губернии) и Эстонией, переговоры же с Литвой затянулись.
31 марта 1920 г. литовское правительство выразило желание и готовность заключить мирный договор с РСФСР при условии признания независимости Литвы в ее этнографических границах со столицей в Вильне. Переговоры начались 7 мая. Поскольку Россия и Литва не вели военных действий друг с другом, советские дипломаты рассчитывали на скорое заключение договора, так как обе стороны были заинтересованы в нем. Литве нужно было признание России, России – союзник против Польши на Западном фронте. Однако переговоры оказались непростыми.
Литовская делегация настаивала на том, чтобы, прежде чем начать обсуждать статьи будущего мирного договора, Россия отдельным актом признала независимость Литовской республики. Российская делегация опасалась, что после такого акта Литва может прервать переговоры, добившись своей главной цели. Поэтому она отвергла это требование, сославшись, во-первых, на декрет о мире, признававший право народов на самоопределение, а во-вторых, на сам факт ведения переговоров с Литвой, что уже означало признание ее суверенитета. По мнению российских дипломатов, вопрос о независимости Литвы должен был бы найти отражение в мирном договоре, как тесно связанный с вопросом о границе, в виде специальной статьи. Согласившись, хотя и не сразу, с этим предложением, литовская делегация огласила свое предложение о границах Литовской республики.
