По этому проекту в состав Литвы включались Ковенская, Виленская, Сувалкская, Гродненская губернии (включая обязательно Вельск и Белосток), Новогрудский уезд Минской, а также части Иллукстского и Гробинского уездов Курляндской губернии. Исходя из того, что далеко не все территориальные требования литовской делегации были обоснованными, российская делегация не считала возможным их принять. Если советские дипломаты настаивали на разграничении по этническому признаку, опираясь при этом на карту и пояснительные записки, составленные экспертами Российской академии наук, то литовцы в своих притязаниях оперировали главным образом историческими аргументами, требуя присоединения территорий, когда-то литовских, но затем потерявших свой литовский национальный характер.
В своем ответе на литовские территориальные требования российская делегация указала границы этнографической Литвы, захватывавшие лишь Ковенскую, части Виленской и Сувалкской, а также северный участок Гродненской губернии. Вместе с тем, считаясь с экономическими, культурными и административными интересами Литвы, Россия соглашалась на включение в состав Литвы Вильны и окружающих ее уездов Виленской губернии.
На третьем пленарном заседании конференции 9 мая от имени западнобелорусского населения (то есть населения бывших Виленской и Гродненской губерний) выступил член литовской делегации, министр по белорусским делам литовского правительства (сменивший в апреле 1920 г. на этом посту И. Воронко) Д. Семашко. Он поддержал литовские требования, мотивируя это интересами белорусского населения Гродненщины и Виленщины. Декларируя одновременно также поддержку стремления белорусских политиков к независимости ВНР, Семашко фактически требовал раздела белорусских территорий. Он заявил следующее: «…Российская Делегация ни в коем случае не может согласиться с тем, что уже самоопределился Белорусский Народ. Естественное право независимости, право человечества, право, на котором строится новая Социалистическая Советская Российская Республика, в глазах Российской делегации не принадлежит Белоруссии. Я не являюсь здесь представителем Белорусской Народной Республики, не моя роль здесь защищать интересы этого государства, но я считаю своим долгом обратить благосклонное внимание Российской делегации, что не в количестве дело и не в силе одной или другой группы, а в правоте самого дела. Белорус всегда был костью раздора между Россией и Польшей. Беларусь и Литва всегда жили между собой в полном согласии. Литовское правительство никогда не отрекается от того, что, если будет Белорусское Независимое государство и если интересы Литвы и Белоруссии этого потребуют, оно вступит даже в федеративную связь с этим государством».
Прочие высказывания Д. Семашко сводились к утверждению, что Гродненская губерния, чье население носило смешанный характер, экономически и культурно тем не менее составляло единое целое с Литвой и потому должна была быть присоединена к этому государству. В качестве аргументов приводились проведенные там выборы в Тарибу, а также решения белорусских организаций Гродненщины и Виленщины об объединении с Литвой. С. Розенбаум, член литовской делегации, представлявший интересы еврейского населения, на пленарном заседании 21 мая 1920 г. добавлял к этому, что, в качестве компромисса, Литва может присоединить Гродненщину как автономную область с собственным сеймом, которая может отделиться в любой момент, если будет организовано независимое Белорусское государство и население Гродненщины пожелает к нему присоединиться.
Глава российской делегации А.А. Иоффе не согласился с утверждением литовской стороны о том, что белорусы Гродненской губернии уже «самоопределились в сторону Литвы», и, следовательно, этот вопрос не может быть предметом дискуссий на конференции. В его выступлении говорилось:
«Что касается заявления относительно воли белорусского народа, то нам известен ряд актов и ряд фактов, имеющих чрезвычайно серьезное отношение к этому, так называемому, самоопределению.
Нам известно, например, что существует группа, претендующая на создание независимости и самостоятельности Белоруссии, претендующая наконец на самостоятельные переговоры с Российским Правительством. Нам известно также, что есть др. группы, которые стоят на точке зрения создания Литовско-Белорусской Республики. Наконец, нам известно, что есть и третья группа и, поскольку я могу оперировать тем материалом, который у меня имеется, весьма многочисленная группа, которая вообще не желает выделения Белоруссии из состава Рос. Соц. Фед. Респ…Если я не говорил до сего времени о Белоруссии, то именно ввиду тех событий, о которых я только что сообщал, ввиду того фактического положения, при котором громадная масса белорусского населения неоднократно заявляла свою волю остаться в пределах России, а другие части говорили то о создании Литовско-Белорусского Государства, то о создании самостоятельного Белорусского государства. Мы не имеем поэтому до сего времени оснований считать самоопределение белорусского народа совершившимся. Мы не имеем оснований считать, что как раз те группы, которые, быть может, действительно представляет здесь уважаемый член Литовской Делег., г. Семашко, выражают действительную волю всего Белорусского народа».
Иоффе настаивал на сохранении за Россией роли арбитра в решении территориального вопроса и отвергал возможность передачи белорусских земель Польше или Литве вопреки воле населения: «Я хотел бы еще подчеркнуть, что уважаемый член Делегации – г. Розенбаум, в своей речи нам доказывал, что, если бы по отношению Гродненской губ. спор шел между Россией и Литвой, то разрешение его и предложения, делаемые тогда Литовской Делегацией, были бы иными, но в действительности спор идет между Литвой и Польшей. Мне думается, что это не так… хотя вопрос о самоопределении белорусского народа не разрешен, он не может быть так разрешен, что территория, населенная в большинстве своем не польским народом, должна отойти к Польше. Я должен заявить, что Россия этого не допустит, и что оперировать таким материалом и такими соображениями поэтому не приходится. Я хотел бы только добавить, что поскольку я знаю, Польша претендует только на два уезда Гродненской губ.: Белостокский и Бельский».
В конце мая переговоры зашли в тупик. Иоффе говорил даже о возможности разрыва с литовцами, если они продолжат настаивать на своих требованиях. Чичерин выступил категорически против прекращения переговоров, мотивируя это необходимостью создать впечатление сближения с Литвой. В письме Ленину от 22 мая он указывал на возможность территориальных уступок ради военного выступления Литвы против Польши и в целом разрыва «окраинного кордона»; «часть окраинных государств становятся в позитуру наших друзей, у Польши отнимается позиция окраинного представителя, уничтожается противоположение нам всех окраинных государств. Эта видимость литовской дружбы имеет для нас настолько крупное значение, что вполне стоит потратить немножко более дипломатических маневров товарища Иоффе, чтобы этого достигнуть».
25 мая большая часть литовской делегации, включая председателя Ф. Нарушевича и членов делегации Д. Семашко и С. Розенбаума, выехали в Ковно для консультаций с правительством. Заседания смешанной комиссии по вопросу о границах продолжались.
Советско-литовские переговоры о судьбе территорий, права на которые предъявляли белорусские политики, привлекали большое внимание и самостийников. Деятели БНР, независимо от своей внешнеполитической ориентации, выражали несогласие с перспективой отторжения Литвой белорусских земель. Ластовский потребовал от Семашко гарантий того, что белорусы получат автономию в составе Литвы и на спорных территориях будет проведен плебисцит об их будущей государственной принадлежности. Не получив таких гарантий, белорусы выступили против включения белорусских территорий в состав Литвы.
