Новый министр иностранных дел Е. Сапега не был слишком благосклонен к нуждам кресовых поляков: представителя Рад Белорусских земель не включили в первый состав делегации. Причиной была как спешка, с которой была сформирована и отправлена делегация, так и нежелание МИД затруднять себе задачу заключения договора. Кресовые поляки явно были бы против тех условий, на которые польское правительство намеревалось согласиться в виду нахождения советских войск в 25 км от Варшавы. В частной беседе с М. Коссаковским Сапега признавался в то время, что, в связи с обескураживающим бегством польской армии, у него не было никакого определенного мнения в вопросе о границах и принадлежности белорусских территорий.
Польская делегация смогла выехать в Минск, где должна была проходить конференция, только 13 августа. Отъезд делегации совпал с переломным моментом в битве за Варшаву. Когда 17 августа 1920 г. в Минске начались мирные переговоры между РСФСР и Польшей, ситуация на фронте уже изменилась в пользу Польши (16 августа польскими войсками был прорван участок фронта, удерживавшийся так называемой Мозырской группой). Советская делегация не сразу разобралась в масштабах поражения Красной армии. На втором заседании мирной конференции советская делегация, выступавшая от имени РСФСР и УССР, торжественно заявила о признании советскими республиками независимости и самостоятельности Польской республики, праве польского народа самостоятельно определять форму государственной власти и отказе от каких-либо контрибуций с Польши. Одновременно польской делегации были предъявлены самые невыгодные условия мира, подготовленные в период успешного наступления: разоружение польской армии, сокращение ее численного состава до 50 тысяч человек, создание вооруженной рабочей милиции. Учитывая факт наличия Польревкома, отказывавшего варшавскому правительству в праве на власть, выполнение этих условий фактически означало бы установление коммунистической власти в Польше. Польская делегация, которая, по утверждению М. Обезерского, привезла с собой в Минск радиостанцию, благодаря чему получала ежедневные сообщения Генерального штаба о положении на фронте и успехах польской армии, решительно эти предложения отвергла, заявив, что мирные предложения Советской России напоминают «условия капитуляции» .
Белорусский вопрос был поднят на конференции в связи с предложением советской делегации провести восточную польскую границу по линии Керзона, с отступлением в пользу Польши в районе Белостока (в Белоруссии) и Холма (на Украине). В ответ польская делегация обратила внимание на то, что «польский элемент простирается далеко за линию, предложенную советской делегацией» и что соответствующая линия практически целиком совпадает с линией раздела Речи Посполитой в 1795 г. и поэтому оскорбляет национальные чувства поляков. В развитие дискуссии о судьбе восточных кресов Я. Домбский подчеркнул факт признания польским руководством в лице Ю. Пилсудского права на самоопределение народов Литвы, Украины и Белоруссии, и это притом, что Польша обладала «несомненными историческими правами» на эти территории и могла бы «просто их присоединить».
На это председатель советской делегации К.Х. Данишевский ответил, что ссылка польской делегации на «исторические права» означает, что Польша считает себя «наследницей грабежей» шляхетской Польши XV–XVIII вв. и желает вновь надеть кандалы на трудящихся Украины, Белоруссии, Литвы и Латгалии, где польское население представлено исключительно помещичьим сословием. Тем не менее Домбский настаивал на том, что интересы польского населения должны быть обязательно учтены при решении судьбы этих территорий, причем напомнил и о февральских обещаниях советской стороны не переходить линии Дрисса – Дисна – Полоцк – Борисов и о тогдашних же заверениях, что большевики «не видят ни одного вопроса, территориального ли, экономического или иного, который не мог бы быть разрешен путем переговоров и взаимных уступок».
Данишевский ответил, что переход означенной линии был вынужден польским наступлением, начатым вопреки многочисленным советским предложениям о мирных переговорах, в результате чего советская армия должна была по стратегическим соображениям перейти на украинском фронте эту линию. По мнению Обезерского, представителя польских организаций Белоруссии, эта фраза, не упоминая белорусский отрезок, давала польской делегации прекрасный аргумент для того, чтобы настаивать на указанной границе на этом участке фронта и говорить, что даже стратегические соображения не дают Красной армии права переходить обозначенную линию на белорусском фронте. Польская делегация не воспользовалась этими аргументами, по его мнению, по невнимательности.
Советские власти, подозревая, и небезосновательно, польскую делегацию в шпионаже, устроили для ее членов и техперсонала невыносимую обстановку, следя за ними и контролируя каждый их шаг. Кроме того, военные власти развесили по Минску плакаты с обвинениями в адрес поляков. Это, а также необходимость консультаций с правительством (возможно, это был лишь благовидный предлог), заставило польскую делегацию прервать переговоры и вернуться в Варшаву. Перед отъездом Домбский предложил перенести переговоры в другое место. Латвия, к тому моменту подписавшая мирный договор с РСФСР, согласилась на просьбу Е. Сапеги дать возможность продолжить советско-польские переговоры в Риге. 25 августа 1920 г. Я. Домбский покинул Минск. Вслед за этим был отозван в Москву и руководитель делегации РСФСР К.Х. Данишевский. На этом первый этап мирных переговоров завершился. Несмотря на отсутствие каких-либо конкретных решений, минские переговоры обозначили позиции сторон по вопросу о разграничении в Белоруссии. Советская делегация была за проведение границы по линии Керзона с некоторыми уступками в пользу Польши, польская сторона конкретной линии не называла, обозначив лишь свои максимальные претензии до так называемой линии Ленина. Это означало, что решение вопроса будет нелегким, поскольку между означенными линиями находилась вся подконтрольная на тот момент минскому советскому правительству территория Белоруссии.
Рижская мирная конференция (сентябрь 1920 – март 1921 г.)
Сохранение белорусским вопросом открытого характера создавало условия для участия в его решении различных внешних сил. Можно согласиться с мнением, что вряд ли вообще можно было говорить о возможности выступления Белоруссии как субъекта на рижских переговорах, независимо от того, о каком белорусском представительстве шла речь. Как Наивысшая рада, так и Рада ВНР, возглавляемая В. Ластовским, или руководство ССРБ, не пользовались серьезной поддержкой в самой Белоруссии и потому могли рассчитывать только на помощь соседних государств: Наивысшая рада – Польши, Рада Ластовского – Литвы, белорусские коммунисты – РСФСР.
Из пропольских сил в Белоруссии наиболее облегченный доступ к правительству имели Национальные рады белорусских земель и Инфлянт (НРБЗИ), сразу же после объявления перерыва в мирных переговорах возобновившие свою деятельность по лоббированию интересов белорусских поляков в МИД. В начале сентября на пленуме руководства этой организации было решено добиваться прежней цели – включения Белоруссии в состав Польши с предоставлением ей широкой автономии, причем земли к западу от линии немецких окопов 1916 г. следовало безоговорочно признать польскими. Делегаты постановили договориться с организацией «Стража кресова», действовавшей на Виленщине и Гродненщине, о совместных усилиях в этом направлении. В это же время была создана Виленско-Гродненская конфедерация (ВГК), объединившая все организации в Варшаве, которые стояли на платформе инкорпорации и раздела восточных территорий.
