В итоге в Туркестанской АССР были ликвидированы русские, украинские и другие населенные пункты, возникшие после 1916 г. (161 селение и 175 хуторов), экспроприирована часть земель у старожильческих селений (то есть основанных ранее 1916 г.), выселены 8084 хозяйства крестьян. Населенные пункты, хутора, посевы, огороды, инвентарь были переданы кочевникам. Поселки, которые стояли на путях перекочевки стад (скотопрогонных путях), также были ликвидированы. Реализация такой политики была связана в том числе с активной деятельностью члена Туркестанского бюро ЦК РКП(б) Г.И. Сафарова, который в 1921 г., как пишет германский историк Р. Киндлер, «развязал настоящий террор» против русских крестьян. Хотя в январе 1922 г. Г.И. Сафаров был освобожден от должности, принудительное выселение русских и других «европейцев» продолжалось до осени того же года и даже позднее – так, из Семиречья в 1923 г. было выселено до 150 тыс. русских.
В Киргизской (Казахской) АССР только за первые два года осуществления реформы было перераспределено более 1 млн десятин земли. С лета 1922 г. началось «перемежевание» земель левого берега р. Урал, ранее принадлежавших Уральскому казачьему войску, и десятиверстной полосы по левому берегу Иртыша, принадлежавшей сибирскому казачеству. Изъятые земли были перераспределены в пользу казахского населения. Как и в Туркестане, помимо земли, представители «титульной» нации получили изъятые у русского населения скот, сельскохозяйственный инвентарь, постройки и т. и. Практика изъятия казачьих и переселенческих земель в пользу «титульного» этноса продолжалась и в следующие годы.
В принятом 24 июля 1921 г. Декрете СНК РСФСР об устройстве земельного быта калмыцкого народа было предписано принять «все меры для защиты экономически слабых и культурно отсталых элементов калмыков от подавления их более сильными группами населения», в том числе русскими и другими «европейскими» кулаками и иными «захватчиками» земель.
В 1925 г. переселение в Казахстан и ряд других республик извне было запрещено впредь до окончания землеустройства коренного населения. Одновременно запрещалось не санкционированное властями переселение внутри республики. Власти Бурятии выступали против массового переселения в занятые «титульным» населением районы, придерживаясь точки зрения, что «переселение извне должно допускаться только в районы, почти не затронутые землепользованием коренного населения».
Детально программа землеустройства «кочевых» территорий была изложена в декрете ВЦИК и СНК РСФСР от 17 апреля 1924 г. Землеустройство официально получило «сплошной и обязательный характер» и было нацелено на размежевание пастбищ между оседлым населением и кочевниками, отвод кочевому населению обособленных территорий и, наконец, выделение участков, пригодных для ведения оседающими кочевниками земледельческого хозяйства.
Решение «земельного вопроса» в «кочевых» регионах по идее было направлено на сглаживание национальных противоречий. На Дальнем Востоке власти стремились провести размежевание в тех местностях, где чересполосица вела «к земельным недоразумениям». В Бурятии работали комиссии для расследования конфликтов между бурятским и русским населением, в том числе связанных с земельными спорами. Для решения проблем было выдвинуто предложение включить чересполосное русское население в состав Бурятии, что и было сделано. В Калмыкии в итоге приняли решение наделить землей «коренное население Калм[ыцкой] области без различия национальностей», то есть всех проживавших на территории региона до издания советских законов о социализации земли. Третий общекалмыцкий съезд советов (1922 г.) счел необходимым, «в целях скорейшего усвоения кочевниками улучшенных и упрощенных приемов земледелия», усилить «сближение калмыков с [русским] крестьянством на основе коллективного сотрудничества при обработке земли, что дает действительную смычку между трудящимися обоих национальностей».
Однако в Средней Азии и Казахстане уже в середине 1920-х гг. стали очевидными негативные последствия земельно-водной реформы. Вместо того чтобы решить проблемы в межэтнических отношениях, она их усугубила. Американский историк Т. Мартин полагает, что в 1920-х гг. наихудшие отношения между «титульными» этносами и русскими сложились в Казахстане, Киргизии, Восточной Башкирии и Бурятии, то есть именно в «кочевых» регионах.
В Казахстане землеустройство, осуществленное по этническому принципу, в некоторых местностях привело к столкновениям на межнациональной почве. Масла в огонь подливала позиция некоторых местных чиновников и национальных деятелей, которые добивались депортации неказахского населения. 11 апреля 1925 г. Казахский ЦИК принял закон о высылке переселенцев из региона – причем «некоренными» считались не только «европейцы», но также узбеки и уйгуры (14 сентября 1925 г. Президиум ВЦИК отменил этот закон как не соответствующий основам государственной национальной политики). С санкции местных властей под флагом «деколонизации» предпринимались враждебные действия в отношении переселенцев. В 1927 г. в регионе произошло резкое обострение межнациональных отношений из-за того, что местные власти затягивали землеустроительные работы для национальных меньшинств, а земельные споры длились годами.
Представителям «титульных» этносов в некоторых местностях достались излишки земли. Так было, например, в Киргизии и Бурятии, где они стали сдавать землю в аренду русским – часто по высокой цене. В Туркестане из-за преследований русского населения в целом произошло сокращение земледелия.
Реакция со стороны русского и другого «европейского» населения была соответствующей. Крестьяне выражали обиду на власть и непонимание, за что они сражались в Гражданской войне. В Москву потекли жалобы на имя «всесоюзного старосты» М.И. Калинина и в Наркомат земледелия. Данные о массовых притеснениях поступали также от селькоров «Крестьянской газеты». Происходили столкновения «европейского» населения с оседающими кочевниками. Когда в Киргизии чиновник Джанузаков, назначенный для устройства возвращавшихся из Китая киргизских беженцев, провел изъятие земель для них у переселенцев, эта акция, как и другие меры по устройству беженцев, вызвали сопротивление местных русских властей. В начале 1920-х гг., после проведения земельноводной реформы, русские крестьяне заявляли, что «киргизам дают землю для того, чтобы они ею торговали», «распределение земли и воды неправильное. Киргизам больше – русским меньше. Киргизы сами землю не обрабатывают, а продают и землю, и воду». Граждане селений Быстроречки и Вайтыка говорили: «Выгнали бедняков русских как собак и отдали все кочевникам-киргизам, за которых еще и постреляли немало русских». Даже в 1927 г. – на фоне развивавшегося басмаческого движения, но и помня о реформе, – русское население в Узгенском районе отказывалось от проведения посевной кампании, мотивируя это тем, что «все равно киргизы отнимут землю и выгонят русских». Русское население Казахстана выражало стремление к автономизации. На севере республики выдвигались требования об отделении уездов с преобладающим русскоязычным населением и присоединении их к Сибири.
Центральная власть была вынуждена реагировать. 17 ноября 1924 г. ВЦИК создал комиссию под руководством секретаря ЦИК СССР А.С. Енукидзе, которая должна была разобраться с положением русского населения в автономных республиках и областях. Защиту прав русского и другого «европейского» населения отстаивал Наркомат земледелия, который «решительно выступил за то, чтобы защитить культурное русское земледелие от “отсталых” обычаев кочевников». Выход был найден в этнической сегрегации. Комиссия при ВЦИК под руководством М.П. Серафимова, созданная в 1924 г. (работала до апреля 1926 г.), предложила создать в Казахстане четыре русских округа, объединенных во вновь создаваемую Калининскую автономную область, которая должна была стать основой для будущих земледельческих поселений русских. Хотя такая автономия создана не была, к концу 1926 г. под давлением из Москвы в Киргизии и Башкирии были созданы русские национальные советы. В конце 1927 г. они начали создаваться и в Казахстане.
