Данные о жертвах голода в Казахстане до сих пор являются противоречивыми. Переписи населения 1926 и 1937 гг. показывают уменьшение численности казахов за этот период с 3,968 млн до 2,862 млн человек, то есть на 27,9 %. Уже в начале 1930-х гг. власти признавали, что население Казахстана уменьшилось почти на 2 млн человек.
После начала перестройки появились новые оценки. Ж.Б. Абылхожин, М.К. Козыбаев и М.Б. Татимов в 1989 г. привели данные, что убыль казахов в годы трагедии составила около 2 млн человек, или 49 % этноса. Однако в их оценке не до конца понятно, включено ли сюда приведенное ими же количество откочевников – 1,030 млн человек.
А.Н. Алексеенко считает, что потери казахов к 1939 г. составили 1,84 млн человек (или 47,3 % от численности этноса в 1930 г.). Однако эта цифра включает также репрессированных.
Н.А. Ивницкий выявил, что с 1930 по 1933 г. казахское население в республике сократилось с 3,9 до 2,1 млн человек, то есть на 1,7 млн человек. Однако не все они погибли, так как в их число входит более 300 тыс. хозяйств, которые ушли из республики (численность людей в этих хозяйствах не указывается).
А.П. Козлов рассчитал, что жертвами голода в Казахстане стали от 1,5 до 1,8 млн представителей казахского этноса.
По мнению Р. Киндлера, в 1930–1934 гг. погибла как минимум четверть населения Казахстана, а именно свыше 1,5 млн человек умерло от голода или болезней. Он включает в это число всех жителей региона, а не только казахов, хотя указывает, что в общей массе жертв голода казахи были в большинстве со значительным отрывом.
С.Ш. Казиев полагает, что голод унес жизни более 1 млн казахов. Н. Верт проводил примерно такие же данные (1 млн человек).
Есть и другие мнения о снижении численности казахского населения. Р. Дэвис и С. Уиткрофт выявили, что в 1930-х гг. дефицит прироста населения среди казахов составил 1,2 млн человек. Таким образом, они дали более осторожную оценку, не утверждая о гибели именно такого количества людей.
В.А. Тишков полагает, что уменьшение численности казахов, отраженное в материалах переписей населения 1926 и 1939 гг., «больше всего связано с эмиграцией в Китай и, возможно, с перезаписью в киргизы… Голод… не был определяющим фактором столь значительного снижения численности группы». Не совсем понятно, учтен ли здесь естественный прирост населения, который должен был произойти за этот период.
Главная проблема в оценке численности людей, погибших от голода в Казахстане, на наш взгляд, состоит в сложности подсчета ушедших в другие регионы СССР и за границу и затем вернувшихся.
Жертвами голода и других трагических событий периода массовой коллективизации в Казахстане стали не только казахи, но и представители других национальностей. Уменьшение численности нетитульных этносов в республике составило 700 тыс. человек (это не только погибшие от голода, но и выехавшие). В том числе голод унес жизни около 200 тыс. русских и украинцев – жителей Казахстана. Численность уйгуров снизилась в два раза, были жертвы среди дунган и представителей других народов.
А.П. Козлов считает, что потери русского и другого европейского, переселенческого сельского населения были меньшими, чем потери казахов, что, «с одной стороны, объясняется… большей гибкостью и устойчивостью» переселенческой деревни, «с другой – невозможностью точно подсчитать потери русского населения, так как Казахстан стал одним из основных мест ссылки раскулаченных, которые поднимали процент неказахского населения края». Однако, во-первых, всегда бытовало мнение об устойчивости к голоду именно кочевого общества – правда, такая устойчивость отмечалась в «нормальных условиях», когда у кочевников никто не конфисковывал скот. Во-вторых, «невозможность точно подсчитать потери русского населения», на наш взгляд, не может быть основанием для утверждений о том, что эти потери были меньше или больше, чем у других этносов.
В Калмыкии жертвами голода в 1932–1934 гг. стали 14 446 человек всех национальностей.
Всего в СССР, согласно заключению комиссии при Государственной думе РФ, в 1932–1933 гг. погибло около 7 млн человек, причиной чего названы «репрессивные меры для обеспечения хлебозаготовок», которые «значительно усугубили тяжелые последствия неурожая 1932 г.». На территории РСФСР (без учета Казахстана) от голода погибло 2,5 млн человек. Характерно, что голод накрыл и «оседлые» регионы Средней Азии. Так, в Таджикистане в районе Кулябской МТС весной 1933 г. «колхозники испытывали значительные затруднения с хлебом. В отдельных колхозах… питались травой, диким ячменем».
Причины голода в «оседлых» и «кочевых» регионах имели и сходство (изъятие скота и катастрофическое сокращение его поголовья), и различие (изъятие зерна и неурожай). Насильственная и плохо продуманная коллективизация в «оседлых» регионах привела к массовому убою рабочего и продуктивного скота. С 1928 по 1932 г. поголовье практически всех видов скота и птицы сократилось почти наполовину. Однако советское руководство при разработке плана хлебозаготовок исходило из сложившихся в прошлые периоды показателей урожайности и валового сбора зерна, без всяких корректировок планов в связи с изменившейся ситуацией. Это привело к избыточному отчуждению у крестьян продуктов аграрного производства и предопределило голод 1932–1933 гг.
Кроме того что в «кочевых» регионах в рассматриваемый период не удалось развить земледелие, не было достигнуто и реальное расширение производства хлопка. Власти рапортовали, что в 1931 г. СССР освободился от зависимости от американского хлопка. Было произведено 404 тыс. т хлопкового волокна, то есть в 1,5 раза больше, чем в дореволюционной России в последние ее годы. Однако на самом деле урожайность хлопка снизилась, несмотря на то что посевные площади были расширены. Выпуск тканей в СССР несколько сократился и сильно потерял в качестве. Селяне оказывали сопротивление посеву хлопка вместо зерновых.
В целом форсирование хлопководства привело к проблемам. Так, к 1932 г. в Таджикистане в Джиликульском районе была внедрена монокультура хлопка, а в районе Куляба она была доведена до 92,6 %. Однако взамен власти не смогли обеспечить колхозников хлебом и другими продуктами питания. Пришлось принимать меры по снижению масштабов хлопководства, однако и в 1934 г. «хлопковость» достигала 75,45 %. В отдельных колхозах имелась чрезмерная нагрузка по выращиванию хлопка (до 3 га на одно хозяйство).
Одним из последствий форсированной модернизации, которая переросла в ликвидацию кочевой цивилизации, стало сопротивление со стороны народа – о нем будет рассказано в следующем параграфе книги.
Власти, осознав ситуацию, пытались исправить ошибки. 9 марта 1932 г. Политбюро ЦК ВКП(б) издало постановление о выделении для голодающих 500 тыс. пудов ржи и 1 млн. пудов проса. 9 июля 1932 г. Политбюро приняло еще одно решение: отгрузить из Средней Азии в Казахстан 6 тыс. т хлеба и 2 тыс. т хлеба со Средней Волги в Восточно-Казахстанскую область.
27 марта 1933 г. было отпущено еще 15 тыс. т пшеницы, 167 т ячменя, 500 т овса в счет семенной ссуды. 14 сентября 1933 г. из резервного фонда СНК СССР было выделено 500 тыс. пудов хлеба. 28 ноября 1933 г. Политбюро приняло решение об отпуске еще 1 млн пудов зерна. Итого в 1932–1933 гг. только по этим решениям было отпущено Казахстану более 3 млн пудов хлеба в качестве продовольственной помощи. Кроме того, с 1 декабря 1932 г. по 1 марта 1934 г. государство передало в индивидуальное пользование жителям региона 679 405 голов скота.
