Власти считали, что причины массового возмущения против коллективизации и обоседления лежали в двух плоскостях. Во-первых, это «кризис скотоводческого хозяйства» (очевидно, имелось в виду уменьшение поголовья скота. – Ф. С.). И во-вторых, «классово неправильная система снабжения хлебом и промтоварами», когда «байство, владеющее тремя четвертями скота и всей водой, неизбежно получало львиную долю отпускаемых товарных фондов, беднота и середняк не получали голодного минимума». С одной стороны, были и такие причины, но они не превалировали. В таком объяснении причин недовольства очевидно затушевывание ответственности властей за ошибочные действия в рамках коллективизации и перевода кочевников на оседлость.
Однако присутствовали и другие мнения, более реалистичные. Так, командование 11-й кавалерийской дивизии РККА, которая была отправлена на борьбу с восстаниями в Казахстане, в июне 1930 г. указывало, что подлинными причинами возникновения восстания были действия местных партийных и советских органов, разорявших «простых» скотоводов в ходе проведения различных заготовок, закрывавших мечети с дальнейшим использованием их под складские помещения. В числе причин восстания военными указывался также шовинизм русской части партийного аппарата и органов ГПУ. Военные констатировали: «Мы видим картину полного подрыва доверия к Советской власти, вызванного практикой оседания и коллективизации».
Если суммировать причины откочевок и эмиграции, в итоге выявленные властями, то они включали в себя произвол местных чиновников в рамках форсированной коллективизации и обоседления, включая мясо- и хлебозаготовки и налогообложение; падение поголовья скота вследствие этих мер, а также засухи и отсутствие подножного корма; «продовольственные затруднения» (этот термин в устах властей означал голод); плохое снабжение промтоварами, а также «слабость разъяснительной работы».
Кроме того, среди кочевников шла агитация за эмиграцию. Так, в начале 1930-х гг. эмиграционные настроения среди бурятского населения стали расти, как указывало ОГПУ, под воздействием лам местного Цугольского дацана и «эмиссаров закордона». В частности, в мае 1931 г. лама Ц. Дылыков издал абарал, в котором призвал уходить в Монголию. Он «торопил бурят, чтобы скорее собирались эмигрировать и брать больше с собой винтовок и патронов, приготовить лошадей и седла». Ушедшим за границу, а именно в Китай (в Шэнэхэнский дацан), было обещано «спасение».
Агитация среди казахов шла со стороны эмигрантов, обосновавшихся в Китае. Она подкреплялась родовыми связями. Верхушка эмигрантов в Афганистане, в том числе из числа туркмен и казахов, вела среди откочевников агитацию против реэмиграции в СССР, так как «на советской] территории жить плохо», «советские власти насильно заставляют сеять хлопок и не позволяют сеять пшеницу и этим самым доводят население до голодной смерти». Одной из причин реэмиграции из СССР афганских кочевников также считали «закордонную агитацию».
Последствием откочевок, как полагало ОГПУ, был рост бандитизма. Во-первых, эмиграция в ряде случаев происходила под прикрытием переходящих из-за кордона «банд». Во-вторых, откочевники сами вливались в состав «банд» по обеим сторонам границы, иногда за короткое время увеличивая их численность до 1 тыс. человек.
Миграция внутри «кочевых» регионов и выезд из них происходили и среди оседлого населения. Сотрудник Наркомзема СССР Н.А. Татаев докладывал наркому Я.А. Яковлеву в сентябре 1932 г., что «к перекочевке из Казахстана переходит не только казахское кочевое и полукочевое население, но и давно оседлое украинское и русское население». Уральские казаки переезжали из западного Казахстана в Средне-Волжский край. В восточном Казахстане «откочевывали не только казаки, но и русские, и немцы, и др. национальности», бросая хозяйства и посевы. Так, из села Ивановка Бельагачского района 30 хозяйств выехало на Кавказ, в другие местности – 14 хозяйств.
Из села Переменовка того же района на Украину выехало 11 хозяйств. Из села Пролетарское Уральского округа 8 хозяйств единоличников «бросили уборку хлеба, выехали неизвестно куда». В Риддерском и Усть-Каменогорском районах шло переселение в сторону китайской границы с «мотивировкой проживания в горных местностях». Однако И.И. Аблажей указывает, что реально за границу мигрировали только казахи. Очевидно, «европейцам» было трудно переехать в Китай, так как, во-первых, они там не могли рассчитывать на помощь соплеменников, в отличие от казахов. Во-вторых, у них не было достаточного количества скота, который они могли бы забрать с собой.
Оседлые казахи составляли большую часть прибывших в Оренбург. Они же уходили за границу, иногда целыми аулами. Мигрировали узбеки и другие оседлые народы Средней Азии, в том числе из районов, где насаждался хлопок. В Таджикистане шла усиленная эмиграция в Афганистан, а также уход в «нехлопковые» районы Средней Азии. Так, в колхозе «Маданият» из 35 хозяйств ушли 33. В Джиликульском районе за 11 месяцев 1933 г. 26,8 % хозяйств мигрировали в Узбекистан и Афганистан. В Туркмении дехкане уходили в Афганистан – в частности, из Чарджуйского и Керкинского округов. Всего в 1931 г. в Афганистан из СССР ушли 6263 хозяйства дехкан.
Причины выезда оседлых были фактически такими же, как у кочевников, – действия властей, которые привели к реквизиции имущества крестьян, «невозможности разведения в единоличном хозяйстве колхозников крупного, мелкого рогатого скота, свиней, птиц и невозможности иметь свой огород». По этой причине оседлые, по сравнению с кочевниками, даже «более легко снимались с мест и уходили, бросая земледелие». Другой важнейшей причиной был голод. В некоторых «оседлых» районах «совершенно отсутствовали зерновые посевы для внутреннего потребления». Крестьяне были вынуждены уклоняться от сдачи зерна государству «по мотивам недостатка едового хлеба». Во время посевной кампании 1932 г. были даны непосильные планы, которые не могли быть выполнены ввиду отсутствия семенного фонда. В некоторых колхозах к тому же случилась гибель урожая.
В «хлопковых» районах власти не смогли обеспечить селян хлебом, хотя последние сдали государству собранный хлопок.
Да и само внедрение монокультуры хлопка привело к чрезмерной нагрузке на сельское население, которое в итоге побежало из «хлопковых» районов. Власти списывали проблемы с уходом оседлого населения также на недостаток «партийно-массовой и культурно-воспитательной работы среди колхозников», однако вряд ли в условиях реквизиций и голода такая работа могла помочь.
Аналогичным явлением был выезд оседлых из других регионов СССР. 22 января 1933 г. ОГПУ СССР было вынуждено издать специальную директиву о пресечении массовых выездов крестьян из Украины, Белоруссии и Северо-Кавказского края, которая предписывала установить кордоны и арестовывать мигрантов. В феврале 1933 г. отмечался массовый выезд крестьян из Нижне-Волжского края. Бегство крестьян рассматривалось властями «как один из наиболее преступных и вредных методов саботажа весеннего сева».
Последствия откочевок и эмиграции были достаточно хорошо проанализированы в докладной записке Т.Р. Рыскулова на имя И.В. Сталина от 9 марта 1933 г. Он писал, что «самым отрицательным результатом… откочевок и расшатывания казанских хозяйств является голод и эпидемии», которые привели к большой смертности среди казахского населения. Действительно, откочевки усилили голод и смертность, но Т.Р. Рыскулов оставлял за скобками, что голод на самом деле был не последствием, а причиной массового ухода населения. Очевидно, указать на это И.В. Сталину означало бы поставить под сомнение всю программу коллективизации в СССР.
