Устройство возвратившихся откочевников происходило, во-первых, в сельском хозяйстве. Так, в Жилокосинском районе Гурьевской области специально для них был организован ТОЗ «Жарлы камыс». Власти отмечали, что он «работает хорошо». Во-вторых, часть возвратившихся «направили» в другие отрасли экономики. Так, 22 июля 1933 г. СНК Казахстана постановил организовать краткосрочные курсы по подготовке 12 тыс. квалифицированных строительных рабочих из числа вернувшихся беженцев.
Вторым направлением работы с откочевниками было их устройство в тех «новых» местах, где они оказались. В марте 1933 г. Т.Р. Рыскулов, ввиду того что Казахстан «не в состоянии обратно переселить и устроить всех откочевавших», предложил Среднеазиатскому бюро ЦК ВКП(б) трудоустроить их в республиках Средней Азии. В июле 1933 г. он писал о том же в ЦК КП(б) Узбекистана. Тем не менее Т.Р. Рыскулов изначально полагал, что на «новых» местах нужно устроить только небольшую часть беженцев, а основные средства затратить «на закупку скота и других производственных средств», чтобы отправить «откочевников на старые места».
В «новых» местах беженцам стали оказывать продовольственную помощь, устраивать их на работу. В Средне-Волжском крае в июле 1933 г. была издана директива «предложить всем казахам-откочевникам пойти в колхозы или организовать из них самостоятельный колхоз»* В Узбекистане к августу 1933 г. для казахов были открыты 22 питательных пункта. Власти региона рапортовали, что основная часть беженцев не только отправлена обратно в Казахстан, но и «устроена на работу, дети устроены в детдома, и больные помещены на излечение в леч[ебные] учреждения».
Однако политика по устройству на «новых» местах была противоречивой. Конечно, власти многих регионов не очень хотели оставлять у себя «чужих» беженцев. В Западно-Сибирском крае к августу 1932 г. из 45 тыс. казахов-откочевников осталось около 13 тыс. человек, из которых было устроено на работу только 1,4 тыс. человек. Остальные, «вследствие явного игнорирования» властями, «нищенствовали и переживали острые продовольственные затруднения». В Средне-Волжском крае была принята политика высылки беженцев, отказавшихся пойти на работу в совхозы и на строительство, вступить в колхозы или хотя бы создать единоличное хозяйство.
В Каракалпакии местные власти не принимали мер к «закреплению» в регионе устроившихся там казахских хозяйств. В мае 1934 г. власти Узбекистана и Туркмении практически прекратили помощь откочевникам-казахам, чтобы вынудить их к возвращению домой. Отмечалось нецелевое использование средств, выделенных на устройство беженцев. Относительно положения казахов-откочевников в Киргизии есть противоречивые данные. К 1933 г. таковых там оказалось 12 тыс. хозяйств, которых, как писал Б. Байбулатов, решили оставить и перевести на оседлость в Киргизии. Однако в постановлении СНК Казахстана от 25 февраля 1933 г. говорилось, что, «в основном, возвращение откочевников из Киргизии закончено». Возможно, имелось в виду возвращение тех, кто хотел вернуться.
С другой стороны, и власти Казахстана все еще не всегда выражали желание принимать беженцев обратно. В мае 1933 г. председатель СНК республики У.Д. Исаев направил телеграмму В.М. Молотову с просьбой предотвратить возвращение откочевников (однако СНК СССР фактически отказал в этом). Пограничники получили указание «не стимулировать» иммиграцию и сделать все возможное, чтобы «беженцы могли снова вернуться в Китай».
Тяжелые ошибки с организацией возвращения откочевников были допущены в Каракалпакии. В августе 1933 г. туда прибыла правительственная комиссия из Казахстана, которая провела среди беженцев работу, чтобы склонить их к возвращению на родину. После этого откочевники стали концентрироваться на пристанях в устье Амударьи и на Аральском море (так, в Караузяке собрались 800 человек, в Ходжейли – 100 человек). Однако посланцы Казахстана не имели ни денег, ни продовольствия, ни нарядов на перевозку людей. Среди беженцев, собравшихся на пристанях, из-за антисанитарных условий и недоедания началась смертность.
Одновременно численность казахов на пристанях увеличивалась. В Караузяке было уже 2 тыс. человек, в Кунграде – 800 человек, Ходжейли – 220 человек. Положение откочевников все более ухудшалось, а представители Казахстана бездействовали. Местное ГПУ было вынуждено взять ситуацию в свои руки, способствовав выделению для беженцев 14 т хлебопродуктов и отправив по водному пути в Казахстан 3118 человек. Однако 10 октября 1933 г. вывоз откочевников затормозился, так как Аральский флот отказался перевозить людей в кредит (задолженность за перевозку достигла 5 тыс. руб.). К 14 октября на пристанях находилось не менее 3,5 тыс. семей. ГПУ сообщало, что «материальное положение их критическое, возрастают случаи смертности». ГПУ и правительство Каракалпакии еще раз выделили хлеб и денежные средства на отправку беженцев.
Власти Каракалпакии винили в сложившейся ситуации казахстанскую комиссию, которая действовала вопреки решениям «об отправке только непристроенных казаков в количестве 900 хозяйств» и проигнорировала «предупреждение о том, чтобы быть осторожным в своей работе, дабы не вызвать массово-стихийный наплыв на пристани». Возможно, определенная вина лежала и на властях Каракалпакии, которые не смогли устроить беженцев. Хотя, конечно, это было сложно сделать ввиду ограниченности ресурсов.
Проблемы продолжались и далее. К концу апреля 1934 г. на пристанях Каракалпакии находились 1544 человека, которые требовали их немедленного вывоза в Казахстан. Остальные беженцы тоже были «в чрезвычайно затруднительном положении», особенно те, которые продолжали вести кочевой образ жизни. Среди них распространялись заболевания и смертность. Так, к 1 июля 1934 г. в Чимбайском районе находились 125–150 откочевников. Они жили в городе в развалинах и брошенных бывшими владельцами глинобитных кибитках.
Процветала антисанитария. Значительная часть беженцев нищенствовала, недоедала. У них наблюдалось истощение. Откочевники были вынуждены воровать, из-за чего у местных жителей возникла «прямая угроза уничтожения урожая». Власти предостерегали беженцев как от неорганизованного возвращения в Казахстан, так и от «дальнейшего бесцельного передвижения из кишлака в кишлак, из района в район». Однако общим желанием среди откочевников было вернуться в Казахстан. Именно поэтому ранее они и откликнулись на призыв казахстанских властей.
В принципе некоторые беженцы были согласны и «закрепиться» в Каракалпакии. Однако местные власти не могли устроить всех, отмечая, что «эти огромные массы людей… для нашей небольшой и экономически еще слабой республики971 представляют большую тяжесть». Тем не менее к 1934 г. удалось разместить в колхозах 996 казахских хозяйств и создать самостоятельные колхозы (ТОЗы) из 1861 хозяйств. Более 200 человек было вовлечено в рыболовецкие артели.
Кроме того, главный инженер строительства Кискеткенского канала объявил, что он может взять к себе на работу до 500 беженцев. Было решено, что «значительное число откочевников может быть использовано на строительстве», а остальные – в колхозах. Поэтому местные власти сделали вывод, что «никакой необходимости» в отправке беженцев из Каракалпакии нет, и лучше потратить выделенные на это средства на обустройство их в республике, проведя «оседание в аулах».
