По мнению авторов документа, «среди них (бывших офицеров. – А. Г.) имеются и талантливые люди, но далеко не в таком количестве, какое бы это можно бы думать. Специальные их познания, конечно, не подлежат никакому сомнению. Бестолковость и безалаберность генералитета, ярко выразившаяся во все время только что оконченной войны, не позволяет думать, что генералы справятся с военной разрухой, ибо каждому ясно, что творчество у них, кроме казенно-шаблонного, не существует, а их способность к водворению порядка измеряется их контрреволюционностью…»
[193].
Составители резюмировали: «В новой армии тыловые и полевые штабы должны быть организованы из советских работников (главным образом боевых офицеров) с участием как специалистов офицеров и генералов Генерального штаба, инженерных, артиллерийских, морских и других специальных военных учреждений старого типа. Никакой абсолютно власти эти лица иметь не могут»
[194].
М.К. Тер-Арутюнянц писал Троцкому 17 марта 1918 г., что создание Высшего военного совета вызвало «бурю протеста и негодования в революционных отрядах указанного (Западного. – А. Г.) фронта с категорическим протестом, что “лягут костьми, но не подчинятся бывшим царским генералам, которые за свои действия были исключены из армии с демократизацией армии”, одновременно обращаясь к расформированному Революционному Полевому штабу при бывшей Ставке революционным путем вновь принять руководство фронтом на себя, если власть генералов будет оставлена в силе»
[195]. Тем не менее пошедшие на службу к большевикам офицеры уже оказывались под защитой новой власти.
К тому же иного выбора, кроме как использовать квалифицированные кадры старой армии для строительства новой, попросту не было. Одним из сигналов противникам военспецов стал судебный процесс по делу П.Е. Дыбенко, матросы которого бежали из-под Нарвы в начале марта 1918 г. в период противостояния с немцами. За нарушение дисциплины Дыбенко отдали под суд. Председателем следственной комиссии стал недавний Верховный главнокомандующий Н.В. Крыленко. Этот инцидент демонстрировал готовность большевистского руководства твердо следовать курсу на создание регулярной армии на принципах строгой дисциплины и подчинения квалифицированным специалистам. Авторитет Дыбенко в матросской среде и угроза активных действий против партийного руководства с его стороны при опоре на матросов и анархистов, возможно, лишь усугубили ситуацию. Дело Дыбенко находилось на личном контроле Ленина. Новая власть проявила решимость покарать даже «своего», социально близкого партийного матроса Дыбенко, члена СНК (ни много ни мало наркома по морским делам), поддержав авторитет «классово чуждого» бывшего генерала-генштабиста Д.П. Парского, который в инциденте под Нарвой выступил сторонником дисциплины. Дело было направлено на заключение Президиума ЦИК. И хотя Дыбенко с учетом мнений военспецов в итоге оправдали, но по итогам разбирательства он оказался исключен из партии и смог восстановиться в ней только после Гражданской войны, в 1922 г.
[196]
Военный руководитель Высшего военного совета бывший генерал М.Д. Бонч-Бруевич писал председателю совета Л.Д. Троцкому 31 мая 1918 г.: «В воззваниях правительства к народу часто упоминается о “контрреволюционных генералах и офицерах”, и, таким образом, народ естественно восстанавливается огульно против всех, вообще, бывших генералов и офицеров. В результате, опасаясь самосудов и расправы, б[ывшие] генералы и офицеры, даже такие, которые вполне искренне желают служить в новой армии, – вынуждены отказываться от таковой службы. Между тем настало время, когда для всех очевидно, что без боеспособной армии с опытным и научно-подготовленным командным составом Российская республика существовать не может, потому что она не в состоянии без такой армии отбиться от врагов, уже наседающих на нее со всех сторон.
Вполне признавая, что упоминание о контрреволюционных генералах и офицерах в воззваниях правительства имеет свои основания, тем не менее для пользы дела формирования необходимой армии ходатайствую о том, чтобы правительство разъяснило народу, что наряду с контрреволюционными генералами и офицерами, изменниками вроде Скоропадского и Краснова, существуют и самостоятельно работают над созданием армии бывшие генералы и офицеры другого типа, вполне преданные России и русскому народу, достойные не порицания, а всесторонней признательности и похвалы.
Докладываю, что без такого подразделения, оповещенного самим правительством, не удастся сформировать дивизий, необходимых нам для защиты от насевших на нас германцев, явно стремящихся утвердить в России всюду уже начавшееся германское рабство»
[197].
Даже В.И. Ленин первоначально скептически относился к идее привлечения офицерства на командные посты. К примеру, еще 19 августа 1918 г. он телеграфировал Троцкому о «необходимости особенно наших инструкторов для рабочей армии при полной ненадежности офицеров»
[198].
Наиболее дальновидные представители советского военно-политического руководства понимали, что на добровольных началах и путем импровизаций массовой армии не построить. К тому же многие офицеры, поступившие в новую армию, отнюдь не горели желанием участвовать в разворачивавшейся в России братоубийственной войне. Некоторые при зачислении в Красную армию прямо выдвигали условие, что не будут воевать на внутреннем фронте, а готовы сражаться только с внешним врагом. Например, капитан Ф.Л. Григорьев, пытаясь устроиться на военную службу, 4 апреля 1918 г. писал в Москву: «В случае потребности в офицерах Генштаба для будущих формирований постоянной армии, предназначенной для борьбы с внешним врагом, прошу о зачислении меня кандидатом на какую-либо должность Генерального штаба»
[199]. Ответ на такие обращения был стандартным: «Вы взяты на учет Генерального штаба для предстоящих формирований постоянной армии для борьбы с австро-германцами»
[200]. Интересно, что и большевики первоначально считали приемлемым использовать офицеров только против внешнего врага
[201]. Летом 1918 г. в связи с эскалацией Гражданской войны с этими требованиями большевики перестали считаться. 13 июня был издан приказ наркома по военным и морским делам и председателя Высшего военного совета Л.Д. Троцкого о том, что советская власть не потерпит никаких уклонений и рассуждений со стороны военнослужащих, в том числе и в связи с их нежеланием участвовать в Гражданской войне
[202]. Таким образом, эта категория офицеров оказалась обманом втянута во внутреннюю войну на стороне красных.
