Конфронтация у командования Добровольческой армии сложилась не только с казачьими лидерами. На протяжении многих месяцев 1918 г. продолжался тяжелый конфликт и внутри самой армии. Речь идет о взаимоотношениях командования с полковником М.Г. Дроздовским. Дроздовский присоединился к армии в мае 1918 г. с мощным отрядом, пришедшим с Румынского фронта. Данное обстоятельство позволяло ему претендовать на руководящую роль в белом лагере, положение которого на Юге России до того оставалось неустойчивым. Однако в этом отношении он столкнулся с противоборством продвигавшего своих людей добровольческого командования. Для руководства армии Дроздовский оставался чужаком. Он возглавил 3-ю пехотную дивизию, которая, по свидетельству одного из участников событий, находилась на положении пасынка штаба армии в отношении пополнений людьми и материальной частью. Свою роль в конфронтации играли и политические взгляды Дроздовского, не совпадавшие со взглядами Деникина и Романовского. Есть данные о том, что Дроздовский был одним из руководителей тайной монархической организации в деникинской армии
[410], тогда как Деникин и его окружение были республиканцами или конституционными монархистами. После эвакуации остатков врангелевской армии из России уже в лагере в Галлиполи был раскрыт заговор дроздовцев против командования. Во главе заговора якобы стоял полковник П.В. Колтышев
[411].
Дроздовский обладал качествами военного вождя периода Гражданской войны, был честолюбивым и самолюбивым человеком. Разумеется, прежнее командование стремилось удержать власть, интегрировать пришедших с Дроздовским в армию, подчинив их общим порядкам. В отношении недавно самостоятельного начальника, своего рода «атамана», при отсутствии у Деникина достаточных сил это было непросто. Возник острый конфликт. Деникин даже объявил Дроздовскому выговор, возмутивший последнего. Любое неосторожное решение могло привести к расколу армии и уходу из нее строптивого начальника.
Ситуация разрешилась лишь тогда, когда в конце 1918 г. Дроздовский был тяжело ранен и затем при не выясненных до конца обстоятельствах скончался. Как отмечал генерал Л.М. Болховитинов, «по общему отзыву от него (Дроздовского. – А. Г.) шли с верхами все время крупные трения, он пришелся, как говорят, не ко двору и от него стремились “отделаться”. Теперь это достигнуто…»
[412]. По армии поползли слухи, что к смерти Дроздовского причастен генерал Романовский. На этом эпопея не закончилась, так как Романовский в апреле 1920 г. был убит офицером, вероятно мстившим за Дроздовского.
Генерал А.К. Келчевский вспоминал о своем приезде в Добровольческую армию в ноябре 1918 г.: «В моем распоряжении была неделя, чтобы ориентироваться, узнать условия борьбы, организацию армии, виды на будущее и пр.
Впечатления, полученные мною от ориентировки, из опроса друзей, знакомых офицеров Генерального штаба (большая часть коих – мои бывшие ученики по военной академии) и от всего, что я видел и слышал в Екатеринодаре, были неудовлетворительные.
Прежде всего бросалось в глаза, что исполнение не соответствовало широте замысла. Был хаос, чеканка в отделке отсутствовала. Названия не соответствовали действительности, не было продуманности и точного расчета. Все производило впечатление какой-то игры в солдатики, а не серьезного дела. Твердая власть отсутствовала. Творчество было втиснуто в старые отжившие рамки, и вместо широкого полета получались кургузые прыжки»
[413].
Невысокая квалификация отдельных представителей белого командования прослеживается по документам. Показателен доклад генерал-квартирмейстера штаба главнокомандующего ВСЮР начальнику штаба, подготовленный в октябре 1919 г. В этом докладе генерал-майор Ю.Н. Плющевский-Плющик откровенно писал о собственной некомпетентности и нераспорядительности в связи с успехами украинских повстанцев Н.И. Махно: «Лично я был уверен, что главный артиллерийский склад у нас в Волновахе, на которую мною и было обращено все внимание. Признаю себя виновным в том, что не отдал распоряжения об эвакуации всех складов района после перехода Махно через Днепр, хотя убежден, что приказ этот был бы платоническим, ибо в период с 22 по 27 сентября при условии перерыва железнодорожного сообщения и бедности нашего морского транспорта задача эта была невыполнима»
[414]. Из документа следует, что третий человек в военном руководстве белого Юга толком не знал расположения важнейших артиллерийских складов армии в своем тылу (они располагались не только в Волновахе, но также в занятых махновцами Бердянске и Мариуполе).
Не лучше обстояло дело и в нижестоящих штабах. К примеру, сохранилось яркое описание работы штаба 7-й пехотной дивизии генерала Н.Э. Бредова в занятом белыми Киеве. Генерал Бредов часами принимал штатских просителей с благодарностями и абсурдными вопросами (например, ехать ли имяреку лечиться на Минеральные Воды), но не имел времени и сил выслушать важнейший оперативный доклад своего сотрудника, а когда тот приходил докладывать поздно ночью, Бредов засыпал в ходе доклада, а докладчик от изнеможения после многочасовой работы опирался на стену, чтобы не отключиться. Проявлением той же деструктивной тенденции в белом военном администрировании было личное участие генерала Бредова, например, в расцепке вагонов штабного поезда
[415]. Бредов игнорировал собственного начальника штаба, не одобряя его образ жизни. При этом Бредов, по отзыву служившего с ним штабного офицера, «понял характер Гражданской “неправильной” войны и, ведя “неправильные” операции, побеждал не менее блестяще, нежели прославленные генералы того периода – Кутепов, Врангель, Май-Маевский, Покровский. Это был человек сильной воли и самых честных офицерских правил – он решительно ничем не пользовался во время войны и ушел в эмиграцию бедняком, чего нельзя было сказать о многих других героях войны. Служить с ним было нелегко – он не щадил себя, но и выжимал все силы из подчиненных, которым доверял. Его недостатком было желание во все вникнуть лично»
[416].
Критические отзывы о военном строительстве на белом Юге сохранились в личной переписке опытного генерала Л.М. Болховитинова. 16 (29) декабря 1918 г. он писал жене о том, что Добровольческая армия – это «просто какая-то кочевая банда… И это новая армия?! Подумай только!!! Вы будете, вероятно, читать… “славословия” про здешние дела, но нас, старых воробьев, на мякине не проведешь»
[417]. Критикуя порядки, установленные белыми, Болховитинов в своих письмах начала 1919 г. рассуждал о «генеральской сволочи», засевшей в тыловом Екатеринодаре, отмечал, что грабежи белых ничем не лучше лозунга красных «Грабь награбленное», что затягивание Гражданской войны может привести к взаимному истреблению народа и к скорейшей гибели страны.
