Полная дезорганизация собственного военного управления и впечатляющие успехи противника приводили к утрате в рядах белых веры в победу. Наиболее ярко разочарование можно проследить по высказываниям представителей командного состава, оценки офицерской и рядовой массы должны были быть куда жестче. Состоявший в распоряжении Войскового штаба Оренбургского казачьего войска генерал-майор Л.Н. Доможиров, выступая весной 1919 г. на станичном сходе в станице Кизильской, говорил казакам о бесцельности борьбы с красными
[561]. «Я чувствую, что у меня подрывается вера в успех нашего святого дела»
[562], – отметил в начале мая 1919 г. генерал-майор Р.К. Бангерский. Генерал-майор А.П. Перхуров летом 1919 г., разочаровавшись в колчаковском командовании, сформировал собственный партизанский отряд и перешел к автономным действиям
[563].
Временно исполняющий должность начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал С.Н. Розанов
[564] и главнокомандующий Восточным фронтом генерал К.В. Сахаров злоупотребляли алкоголем. Пьяные выходки представителей командного состава порой приводили к скандальным последствиям. Например, один из видных участников омского переворота 18 ноября 1918 г. войсковой старшина И.Н. Красильников 26 октября 1918 г. устроил пьяный дебош на обеде в честь британских офицеров. По свидетельству участника застолья, «Красильников напился со своими казаками и, вынув наган, подошел к музыкантам и заставил их сыграть “Боже, царя храни”. Разумеется, все встали и стояли, а гимн повторялся три раза. Очевидно, Красильников хотел тут показать настоящий казачий национализм. Впечатление неприятное. Англичане были, видимо, порядочно удивлены, а наши генералы старались инцидент замять»
[565].
Недуг затронул даже командиров полков. К примеру, в приказе по Восточному фронту № 85 от 8 сентября 1919 г. говорилось, что командир 6-го Оренбургского казачьего полка войсковой старшина А.А. Избышев «за уклонение от боевых операций и беспрерывное пьянство» разжалован в рядовые
[566]. О масштабах явления можно судить по тому, что разжалованиям в рядовые за пьянство только в период с июля по сентябрь 1919 г. подверглись не менее сотни офицеров
[567]. Разумеется, реальный размах пьянства определить невозможно. Очевидно, это явление было обусловлено стремлением уйти от тягостной действительности.
Характерен приказ войскам Западной армии № 250 от 16 мая 1919 г.: «Против прапорщика 18-го Оренбургского казачьего полка Павла Александровича Никольского возникает обвинение: 1) в том, что в ночь на 13 мая 1919 г. в гор. Уфе он напился пьяным до потери приличного воинскому званию вида; 2) в том, что тогда же и там же, находясь в кафе “Трудовая артель”, носил при себе бутылку со спиртом, каковой в означенном кафе и распивал, причем вел там себя неприлично, шумя, ругаясь и ходя-шатаясь по ресторану, чем вызвал возмущение находившейся в кафе публики и требование удалить его из кафе; 3) в том, что непосредственно после изложенного в предыдущих пунктах, получив от дежурного по караулам штаба Западной армии подпоручика Совкова требование следовать в комендантское управление, он, прапорщик Никольский, означенного требования не исполнил, обругав подпоручика Совкова и присутствовавшего с ним в кафе подпоручика Говырина площадной бранью, порочил скверной руганью штабных офицеров, вследствие чего подпоручик Совков для удаления его из кафе вынужден был применить силу, причем, будучи приведен в комендантское управление, он говорил присутствовавшим там военнослужащим, что он, Никольский, служит в войсках Дутова, какового только одного и признает, а до остального ему нет дела»
[568]. Офицер был разжалован и отправлен рядовым на фронт в одну из казачьих частей.
Похожее содержание имел приказ войскам Западной армии № 447 от 21 июля 1919 г.: «30 июня 1919 года на ст[анции] Сулея, в санитарном поезде № 7, был обнаружен прапорщик 45[-го] Сибирского стрелкового полка Якимов 1-й, оказавшийся пьяным до состояния полной невменяемости и бывший в истерзанном виде с разбитым лицом. При этом прапорщик Якимов был настолько перепачкан рвотой, что солдаты, выносившие названного обер-офицера из санитарного поезда, должны были завернуть его в мешок, чтобы не запачкаться его рвотой.
Во время отправления с вокзала на гауптвахту прапорщик Якимов кричал, что он офицер и его нельзя арестовывать, сопровождая свой крик площадной бранью, причем таким своим поведением вызвал негодование присутствовавшей на вокзале многочисленной публики, состоявшей из железнодорожных служащих и солдат»
[569]. Офицера также лишили звания и отправили рядовым на фронт.
Разложение дошло до того, что 3 августа 1919 г. главнокомандующий Восточным фронтом издал суровый приказ расстреливать по приговорам военно-полевых судов тех офицеров, которые изобличались в пьянстве вместе с солдатами или принуждали их добывать алкоголь нелегальным путем. Кроме того, предписывалось разжаловать офицеров за пьянство в общественных местах, а в случае доходящего до безобразия пьянства дома или в офицерском собрании – после первого предупреждения
[570].
В приказе по войскам временно ему подчиненной Западной армии генерал Р. Гайда во многом справедливо отмечал, что армия отступает без должного сопротивления, «в некоторых частях Западной армии появились перебежчики, убийства офицеров и даже случаи насильственного увода офицеров к красным. В частях тыла возрастают случаи пьянства. Появление в разных районах вооруженных шаек из местных большевиков и дезертиров, которые терроризируют население, и большое явление самосуда. Командный состав растерялся. Явлением всего этого считаю виновным
[571] командный состав, который слишком далеко стоит от своих подчиненных, а во время боев находится слишком далеко от своих частей. Начальники частей и интендантство не заботятся о регулярном снабжении частей продовольствием, так что есть случаи, что в некоторых частях люди по нескольку дней не получали хлеба и горячей пищи. Командиры полков и начальники дивизий дают неправильные и неточные сведения о составе своих частей, именно штыков, пулеметов, орудий и т. д., а также доносят о тяжелых боях и больших потерях, но на самом деле не существующих. Некоторые начальники при малейших опасностях уходят со своими штабами, причем вызывают панику у подчиненных. Самая главная вина командного состава та, что он в бою не принимает решительных мер к солдатам, не исполняющим приказания и бегущим с фронта»
[572]. Однако такой приказ стороннего начальника не принес пользы, а глубоко оскорбил командный состав Западной армии
[573], усугубив прежнюю конфронтацию командования двух армий.
