Некоторые офицеры не гнушались ловить рыбу в мутной воде и в период братоубийственной войны занимались личным обогащением за счет армии. Утрата моральных ограничений, распущенность коснулись и личной жизни офицерского корпуса. Некоторые высокопоставленные военные одновременно имели по нескольку семей (например, белые генералы С.Н. Войцеховский, А.И. Дутов, А.П. Перхуров и др.), заводили любовниц, походно-полевых жен, пользовались услугами проституток, употребляли наркотики. Не имея возможности жить на два дома, часть офицеров держали семьи при себе, вследствие чего войска производили не вполне военное впечатление, а личные интересы порой превалировали над служебными
[574].
Общее падение нравов и ожесточение вели к появлению в офицерской среде лиц с изуродованной психикой – садистов и палачей. Наибольшую известность в этом отношении приобрел генерал барон Р.Ф. фон Унгерн-Штернберг. Психическим расстройствам были подвержены и некоторые другие видные деятели Белого движения на Востоке России. Супруга генерала М.К. Дитерихса летом 1919 г. рассказывала, что они с мужем ежедневно «устраивают бдения, прячутся друг от друга, потом ищут и, найдя, молятся»
[575]. Характерной была и обстановка вагона Дитерихса в декабре 1919 г.: «На столе стояли два больших шандала по три свечи в каждом. Посередине шандал с одной свечой. Прямо сзади стула Дитерихса на стене был прикреплен большой синий щит с белым восьмиконечным крестом, по бокам два полотнища хоругвей. Во всем было что-то таинственно-мистическое… Было что-то совершенно ненормальное во всем этом, а между тем передо мной сидел Дитерихс, в этом не было никакого сомнения»
[576].
Разумеется, среди колчаковских офицеров было множество непримиримых, которые не только боролись с красными до конца, но отличились или даже погибли в этой борьбе либо ушли в эмиграцию, но не сдались. К таким офицерам относились А.В. Колчак, В.О. Каппель, А.И. Дутов, И.Г. Акулинин, М.К. Дитерихс, С.Н. Войцеховский, М.В. Ханжин и др. Однако в целом лояльность офицерства на Востоке России в сравнении с белым Югом была существенно ниже. Отражалось это и на потерях офицерского состава. По неполным данным, ударная Западная армия за период весеннего наступления с 6 марта по 26 апреля 1919 г. потеряла 68 офицеров убитыми и 219 – ранеными, контужеными и пропавшими без вести
[577]. Для сравнения, на Юге России за Гражданскую войну в наиболее мотивированных корниловских частях погиб 5321 офицер
[578].
Особенно ярко неустойчивость командного состава проявлялась в периоды неудач на фронте. В конце 1919 г. разочарованные колчаковские генералы перешли к более радикальным действиям, что в конечном счете привело к гибели и самого Колчака. 17 ноября 1919 г. во Владивостоке поднял мятеж против Колчака бывший командующий Сибирской армией Р. Гайда, ранее уволенный из армии с лишением чина генерал-лейтенанта. После подавления мятежа, поддержанного эсерами, Гайда был выслан в Чехословакию. 9 декабря 1919 г. командующий 1-й Сибирской армией генерал-лейтенант А.Н. Пепеляев с братом, колчаковским премьер-министром В.Н. Пепеляевым, будучи недовольны неумелым, по их мнению, руководством командующего Восточным фронтом генерал-лейтенанта К.В. Сахарова, сместили его с должности и арестовали на станции Тайга
[579]. Колчак, не располагавший тогда реальной силой, был вынужден смириться с такими действиями. Место Сахарова, освобожденного из-под ареста уже вечером следующего дня, занял генерал-лейтенант В.О. Каппель. Примером утраты доверия к руководству в среде высшего командного состава стал ответ генерала М.К. Дитерихса на декабрьское предложение Колчака вновь возглавить фронт. Дитерихс соглашался при условии незамедлительного отъезда Колчака за пределы Сибири.
Начальник гарнизона Новониколаевска и командир 2-го Барабинского полка полковник А.В. Ивакин предпринял попытку арестовать в Новониколаевске генерала К.В. Сахарова, а после ее провала – штаб 2-й армии во главе с генералом С.Н. Войцеховским. Однако и эта попытка не удалась, Ивакин был арестован и расстрелян. Командующий войсками Енисейского района и начальник гарнизона Красноярска генерал-майор Б.И. Зиневич поднял восстание против Колчака, а 23 декабря 1919 г. направил Колчаку ультиматум с требованием передать власть Земскому собору, после чего по телеграфу сдал Красноярск красным. В результате выступления Зиневича поезд Колчака оказался отрезан от колчаковских армий, еще не добравшихся до Красноярска, что предопределило трагическую гибель Верховного правителя.
На рубеже 1919–1920 гг. большое количество колчаковских офицеров, оказавшись перед перспективой полного лишений отступления по зимней тайге, сдались красным. Среди тех, кто в тот период перешел на сторону РККА, был и будущий Маршал Советского Союза Л.А. Говоров, прослуживший у белых добровольно (со слов самого Говорова считалось, что он был мобилизован, но выявленные нами документы свидетельствуют об ином) с сентября 1918 по декабрь 1919 г. в 5-й Прикамской батарее, переименованной позднее в 3-ю батарею 8-й Камской стрелковой артиллерийской бригады и даже произведенный адмиралом А.В. Колчаком в июле 1919 г. из прапорщиков в подпоручики (этот факт, как и добровольный характер своей службы у белых, Говоров от красных скрыл)
[580].
Массовой добровольной сдачей представителей командного состава отмечены события под Красноярском в начале января 1920 г. Здесь в плен частям 5-й советской армии добровольно сдалась большая группа офицеров, в том числе немало генералов, что свидетельствовало о деморализации командного состава колчаковских войск. Так, в эшелоне дежурного генерала штаба Восточного фронта сдались в плен 2 генерала, 12 штаб-офицеров, 53 обер-офицера и военных чиновника. С этой же группой прибыли 10 генералов-генштабистов и 15 штаб- и обер-офицеров-генштабистов
[581]. Часть сдавшихся белых офицеров становилась в ряды Красной армии. К примеру, только в советских войсках, действовавших в районе Иркутска в январе 1920 г., бывших белых офицеров насчитывалось 635 человек
[582].
