Что касается настроений офицеров, то в том же документе сообщалось: «Вследствие, быть может, частных разговоров, а также выступлений в прессе, командный состав не был уверен, что ему вполне доверяют и что его работа и жертвы действительно должным образом будут оценены народом в лице его представителей. Эта неуверенность у слабых духом ослабляла энергию в работе»
[777].
Схожие оценки давал в 1920 г. советский военный атташе в Грузии бывший генерал П.П. Сытин. Так, в докладе от 5 сентября 1920 г. он сообщал в Москву: «С точки зрения военного искусства грузинские вооруженные силы не могут из себя представлять сильной, мощной, хотя и незначительной по количеству, армии. Коэффициент боеспособности этой армии весьма мал, и причинами этого надо отметить следующее.
Командный состав армии хотя и состоит из бывших офицеров с большим боевым опытом, но эти офицеры совершенно не пользуются авторитетом среди своих солдат. Командный же состав Народной гвардии в большинстве случаев недостаточно образован с точки зрения военной специализации.
Тяжелые условия существования вследствие дороговизны жизни, в связи с весьма скромными окладами содержания, заставляют почти всю массу командного состава изыскивать на стороне средства к поддержанию своего существования, что вредно отзывается на служебной подготовке частей, и командный состав больше занимается коммерческими делами, нежели обучением своих солдат военной службе.
Постоянная служба на границах, частые передвижения частей в зависимости от политической обстановки, полубоевая, тревожная жизнь войск не только нервно измотали войска, но и прекратили возможность вести регулярные занятия в частях.
Притока людей с высшим военным образованием в армию нет. Она в настоящее время живет за счет тех военных специалистов, которые ей остались по наследству от армии Кавказского фронта. Военное училище, пополняющее командный состав армии, представляет из себя довольно слабую по подготовке школу, которая не может выполнить, хотя бы сносно, поставленной ей задачи.
Во главе военного управления стоят специалисты с крайне ограниченным военным кругозором, к тому же не пользующиеся полным доверием своего правительства, которое весьма часто ограничивает благие порывы этих сотрудников, не считаясь с военной необходимостью и принимая лишь к сведению партийные цели»
[778].
Армия комплектовалась и собственными командными кадрами: «Для комплектования в будущем войск офицерским составом существует в Тифлисе военная школа, состоящая из 4-х отделений: пехотного, артиллерийского, кавалерийского и инженерного с 2-годичным курсом, куда принимаются молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет с законченным средним образованием»
[779].
Нередко на командные посты в грузинской армии назначались несоответствующие лица. Советский военный атташе П.П. Сытин в этой связи отмечал: «Обращает на себя внимание назначение на должности лиц, совершенно не соответствующих как в нравственном отношении, так и по подготовке. Так, например: командиром единственного конного полка в армии является, как было указано раньше, бывший пехотный офицер; начальником арсенала был долгое время бывший командир батальона (полк[овник] Коринтели) – пехотинец, которого впоследствии уже заместил строевой артиллерийский офицер (полк[овник] Туманов), хотя эту должность с большим успехом и пользой для дела мог бы занимать артиллерист-академик, офицер со специальной подготовкой; начальник главного инженерного склада (майор Багратион-Давыдов) также бывший пехотный офицер, окончивший в 1909 г. Тифлисское пехотное юнкерское училище.
В прохождении службы офицерами необходимо отметить, что повышение в чинах ни в какой степени не зависит от полученной подготовки и продолжительности службы. Все зависит от оценки высшим начальством, и, благодаря этому, получается впечатление, что зачастую лица, благодаря родственным или иным отношениям, приобретают преимущества над не имеющими таковых.
Важно отметить, кстати, что старший лейтенант Парезашвилли получил чин капитана и командование 7-й ротой 7-го пех[отного] полка только потому, что является женихом дочери командира полка – полк[овника] Вачнадзе; между тем в полку есть более старшие и достойные офицеры»
[780].
Материальное положение офицерства было плачевным. Сытин докладывал: «Современная действительность указывает, что означенные оклады слишком малы и не в состоянии удовлетворить офицеров, особенно семейных, и благодаря этому большой процент офицеров наряду со службой занимается спекуляцией, а многие не брезгуют казенными деньгами, вверенными им по службе. Не без греха в этом отношении и помощник военного министра по хозяйственной части ген[ерал] Гедеванов, который, как утверждают многие офицеры Ген[ерального] штаба, проигрывает в клубах по 100–200 тысяч р. чуть ли не ежедневно, но пока умело предоставляет оправдательные документы.
Одной из наиболее характерных бытовых черт в служебной жизни грузинского офицерства является чрезмерно развитое “кумовство”, которое играет здесь первенствующую роль, и зачастую офицерский состав части подбирается почти исключительно из родственников.
Отмечая чрезвычайно развитое казнокрадство, приходится отметить, что это явление довольно вредно отзывается на интересах республики, так как все хищения соразмерены с аппетитом не одного лица, а целой группы. Для примера обращу внимание на дело бывш[его] ген[ерал]-губернатора Шалвы Маоликелидзе и хищение в офицерском экономическом обществе. В первом случае казна пострадала на сумму свыше полумиллиона, во втором – на 21/2 миллиона»
[781].
Близкие к власти офицеры – члены социалистических партий и им сочувствующие – стремительно получали высокие чины (в том числе производством через чин), награды и назначения. Как следствие, некоторые офицеры преднамеренно вступали в левые партии только для того, чтобы быстрее продвинуться по службе и завоевать доверие гражданских властей. Именно так, например, поступил полковник В.Д. Каргалетелли, записавшийся в эсеры. Благодаря своей партийности Каргалетелли был избран в Грузинский национальный совет и даже вошел в доверие к его председателю А.И. Чхенкели. Далее решение о назначении этого офицера на высокий военный пост было чисто политическим. Каргалетелли стал начальником дивизии (один из высших постов по меркам грузинской армии), к чему совершенно не был подготовлен. Когда его несоответствие занимаемой должности стало очевидным, он был уволен, после чего перешел в азербайджанскую армию. На новом месте офицер также преуспел в карьерном отношении. В Азербайджане было крайне мало генштабистов, что сразу дало офицеру доступ на высокие посты в азербайджанском ГУГШ, он стал генерал-квартирмейстером. После азербайджанской армии Каргалетелли перешел на сторону красных и, по некоторым данным, явно в конъюнктурных целях вступил в большевистскую партию. Советский военный атташе в Грузии охарактеризовал его следующим образом: «Беспринципный, бестактный, он является человеком, ненавидящим русских. В межнациональном совете он все время вел явную антирусскую политику. Говорят, что он примкнул к партии коммунистов – ни на одну минуту не могу поверить искренности этого…»
[782]
