Вельможи, опасаясь, что чернь проломит ворота Кремля, велели стрельцам с двумя или тремя сотнями мушкетов стрелять по толпе, отчего народ тотчас побежал от ворот, так что большая площадь перед Кремлем тотчас же совершенно опустела.
Никита Романович, опасаясь нападения на свой дом и не считая себя безопасным, желал возвратиться домой; хотя вельможи прилежно просили его остаться в Кремле, он настоял на своем, и его выпустили; и когда он выехал верхом в сопровождении 20 слуг, народ, устремившись на них, подобно внезапному граду, кричал, бесновался и ликовал от великой радости, что видит его еще живым, и большими толпами проводил его до дому, где и охраняли его до самого венчания юного великого князя, ибо были убеждены, что против [Никиты Романова] строят козни, дабы предательски погубить его, и так продолжалось до самого венчания царя.
Меж тем с великим воем и плачем, поднятым женщинами, похоронили Ивана Васильевича по греческому обычаю, коему московиты следуют, так как исповедуют ту же веру.
И хотя Федор Иванович был провозглашен царем и великим князем Московии, однако его венчали только 1 сентября того же года
[28]
, в день нового года московитов, в этот день, но не ранее, венчают они на царство своих князей.
Венчание было весьма торжественно и великолепно, но так как я сам его не видал, то и не могу поведать о нем, ибо в дальнейшем изложении я буду описывать только виденное мною. Титул этого венчанного государя, каким он приводится ниже, и принадлежит и всем наследникам его, первый присвоил себе Иван, как я уже выше говорил, титул царя и великого князя, после завоевания Казани и Астрахани.
1 сентября 1584 г. совершилось венчание на царство, и Федору Ивановичу был присвоен титул: «Божиею милостию царь и великий государь всея России, самодержец владимирский, московский, новгородский, царь астраханский, государь псковский, великий князь смоленский, земель тверской (Otveria), югорской, пермской, вятской, болгарской, государь и великий князь низовых земель, черниговской, рязанской, полоцкой, ростовской, ярославской, белозерской, удорской, обдорской, кондинской, всей сибирской и самоедской земли и ногайцев, верховный повелитель северской земли (in den noortsen lande Siveria) и государь Ливонии», – помещаю это для того, чтобы знали, как московские государи пишут свой титул и заставляют писать его в грамотах (brieven).
Представив краткое обозрение жизни Ивана Васильевича и дойдя до царствования Федора Ивановича, венчание которого было, как сказано, 1 сентября 1584 г., надлежит нам теперь приступить к повествованию, которое мы намеревались изложить.
Во время [царствования] тирана Ивана Васильевича в Москве жили Годуновы, род татарского происхождения. Они уже давно жили в Московии, предки их перешли к московским или владимирским князьям, ибо во Владимире, бывшем некогда столицею Московского царства, находился великокняжеский престол, и было это в то время, когда правил Темирайсах (Temiracsack), опустошивший и разоривший всю страну у Каспийского моря; отечество Годуновых до сих пор еще называется Золотою ордою (Solotaia orda), или золотою страною, по красоте ее местности и по развалинам, находящимся там, можно видеть, что там были некогда воздвигнуты великолепные и дорогие здания. На камнях искусно вырезаны греческие и еврейские буквы; некоторые из них отлично позолочены.
Из этого рода Федор Иванович взял себе жену еще при жизни своего отца-тирана, и так как в течение трех лет у него не было от нее наследника, она родила одну только дочь, которая вскоре умерла, то Иван Васильевич пожелал, чтобы сын, следуя их обычаю, заточил ее в монастырь и взял себе другую жену.
Федор Иванович, человек нрава кроткого и доброго, очень любивший свою жену и не желавший исполнить требование отца, отвечал ему: «Оставь ее со мною, а не то так лиши меня жизни, ибо я не желаю ее покинуть». В досаде, что сын не подражает ему, Иван горько раскаивался, что предал такой смерти своего сына, весьма походившего на него.
У этой царицы и великой княгини, по имени Александра
[29]
, был брат, Борис Годунов (Boris Goddenoof), также женатый на дочери знатного вельможи Малюты Скуратова (Maluta Scoeratof), настоящее же его имя было Григорий. Эта женщина, по имени Мария, имея сердце Семирамиды, постоянно стремилась к возвышению и мечтала со временем стать царицей, и надежды ее возрастали, ибо у царицы Александры не было детей; и [Мария] постоянно убеждала своего мужа в том, что никто, кроме него, по смерти Федора не может вступить на престол, хотя еще живы были другие, а именно Димитрий, сын тирана от седьмой его жены Марфы.
Сверх того, даже если бы не было царевича Димитрия, то были и другие наследники, а именно дети Романа Захарьевича, отца первой великой княгини, жены тирана; они по праву наследства были ближайшими к престолу, их было много, и Годуновым трудно было погубить всех этих людей, равно как и Димитрия, юного царевича, который был еще младенцем. Но вследствие хитрости Бориса Годунова, брата княгини, все сделалось по ее [Марии] желанию.
Брат великого князя, юный царевич Димитрий, был послан в имение (heerlycheyt), находящееся на берегу большой реки Волги, называвшееся Углич (Oulitz), где молодого царевича воспитывали и содержали с тою же пышностью, как самого царя.
Прежде всего Борис Годунов старался извести Димитрия, полагая, что, если это произойдет, ему легко будет достигнуть своей цели. Поэтому он сделался приближенным царя с помощью царицы, своей сестры, которая так хвалила Годунова, что Федор Иванович возвысил его и сделал ближним великим боярином (opperste marscaick) и главным воеводою в целом государстве; сверх того, дал ему лучший дом в Москве, подле дворца, и всегда оказывал ему предпочтение, и так как царь, будучи набожен и тих нравом, мало занимался управлением и только носил титул царя, то он возложил на Бориса все управление, и что бы Борис ни делал, все было хорошо; и тогда он стал осуществлять свое предательское намерение.
Прежде всего он добился того, что царица Марфа была отправлена к сыну, а все родственники ее из рода Нагих разосланы правителями в отдаленные места, в Татарию и в другие области, как будто для того, чтобы ими управлять, а затем многие из них были постепенно умерщвляемы по приказанию Бориса. Но также многие избежали смерти и долгое время скитались и бедствовали.
Дабы отвратить всякое подозрение, Борис посылал дорогие подарки живому царевичу и некоторым его придворным. Чтобы убить Димитрия, он изыскивал различные средства, в числе коих главным было навести на государство какого-нибудь неприятеля, полагая, что в таком страхе в смятении царь обратит на него все взоры, ибо царь больше походил на невежественного монаха, чем на великого князя и, сверх того, отличался легковерием и крайнею доверчивостью, ибо верил всему, что говорил ему Борис, предоставлял все на его волю, и все, что хотел Борис, хотел также и великий князь, и все, что он делал, было хорошо.
Потому он настойчиво уговаривал царя отправиться с войском к Нарве для отвоевания Ливонии, отнятой поляками, которые должны были по прошествии известного времени снова отдать ее, и так как срок прошел, то был бы позор московской державе (moscovise croone) не взять того, что нельзя было получить добром; поэтому он стоял на том крепко и добился того, что царь согласился и даже сам выступил в поход
[30]
с войском в триста тысяч человек, в том числе пятьдесят тысяч черемис и татар, кои, будучи поставлены впереди, во время первого приступа все до одного полегли; и, совершив несколько приступов и потеряв очень много людей, возвратились назад, взяв по дороге Ямгород (Jamgorodt) и Копорье (Copuria); говорят, что Борис намеревался еще раз пойти на приступ и рассчитывал взять город, что и случилось бы, ибо, как утверждали жители, в нем оставалось всего 80 человек, способных к защите, и они решили сдать город, как только будет сделан еще один приступ, но великий князь, опечаленный великим кровопролитием, велел отступить, а Борис через некоторых своих приверженцев распустил по всему лагерю слух, что он единственно из расположения и любви к народу уговорил царя возвратиться, чем приобрел расположение многих простых людей, чему вельможи и дворяне втайне весьма завидовали, но не смели говорить.
