Его сына, князя Ивана, определили в группу из 11 знатных молодых людей, коим вменялось в обязанность «за государем ездити». Они представляли собой не столько охрану Ивана IV, сколько команду его «порученцев», а также пышный аристократический эскорт. Для Ивана Петровича это назначение являлось не только почестью. Оно открывало возможности следить за всем ходом боевых действий из центра, где принимались важнейшие тактические решения. Молодой князь, будущий полководец, мог набираться опыта, наблюдая работу опытных военачальников. А то, чего он не знал или не понимал, мог рассказать и объяснить ему отец, находившийся неподалеку.
Князя Ивана Андреевича Шуйского назначили есаулом в полку самого государя. Его особой обязанностью было «спати в стану» Ивана IV, т. е. охранять сон монарха. Это был довольно отдаленный родич князя Ивана, представитель старшей ветви в семействе Шуйских, сын видного политического деятеля князя А.М. Шуйского по прозвищу Честокол, казненного в малолетство государя (1543). Как уже говорилось, летопись приписывает инициативу казни самому Ивану Васильевичу, тогда – тринадцатилетнему отроку. Но сыну казненного царь странным образом доверял, держал его «в приближении». Вот еще один аргумент в пользу того, что казнь отца могла совершиться именем юного монарха, но по замыслу и волей служилых аристократов, противостоявших «партии» Шуйских.
30 ноября царь Иван IV выступил с войском из Москвы. 4 декабря он был уже в Можайске. Здесь московские ратники остановились на две недели. Из Можайска к отрядам, собиравшимся по городам, были разосланы списки. Общий сбор назначили на 5 января – в Великих Луках. Там же, вероятно, должен был состояться и первый смотр собравшейся армии
[69].
К назначенному сроку к Великим Лукам успели подойти все отряды. В один день! Это образец гибкости и слаженности военной машины Московского государства, удивительный даже и для последующих столетий.
Из истории западноевропейского военного искусства в один ряд с подготовкой и сбором войск Ивана IV в зимнюю кампанию 1562/63 г. можно поставить, пожалуй, один лишь знаменитый марш армии Оливера Кромвеля к Вустеру. Итальянец Алессандро Гваньини, долгое время служивший в Польше, хвалил тогда русское дворянство, собиравшееся в походы с удивительной быстротой, по первому приказу царя. Он был свидетелем работы русской военной машины грозненских времен и знал, о чем пишет, не понаслышке… К подобным спешным, но четко организованным действиям русские воинские люди были приучены многовековым противостоянием молниеносным набегам ордынцев. Гибкость военного управления в период Московского государства справедливо отмечал Дж. Кип, противопоставляя ее регулярному, но всебюрократизированному и громоздкому военно-административному аппарату Российской империи
[70].
В Великих Луках войска стояли до 9 января. Здесь был составлен разряд «путного шествия», согласно которому, дабы не было «воинским людем истомы и затору», полки выходили из города с интервалом в один день. Именно в Великих Луках был определен состав полков; до этой пятидневной стоянки армии как таковой еще не существовало. Дело сбора столь крупных воинских сил не являлось для московского командования чем-то совершенно новым: позади было взятие Казани. Однако единственный случай на историю целого поколения – еще не практика (походы в Ливонию не в счет – они не отличались таким размахом).
Отсутствие подобного опыта составляло существенное отличие московской военной системы от привычных к стратегическим операциям вооруженных сил восточных монархий. С этой точки зрения, московская армия сближалась с армиями европейских государств XVI в. Четкое управление 60 с лишним тысяч боевых сил и целым морем посохи требовало тонкой, сложной организации. Тактика действий московских войск в небольших кампаниях была элементарно проста: армия делилась на три неравновеликих полка плюс «наряд», если он был. Вся карельская война с Густавом Вазой, например, велась силами не более трех полков… Кампания покрупнее требовала пяти полков: с пятью полками Юрий Захарьич встретил литовцев на Ведроше в 1500 г. Шестью полками брали Смоленск в 1514 г. Семь полков (государев, большой, правой и левой руки, передовой, сторожевой и ертоул) бились за Казань в 1552 г. Наличие семи полков и присутствие самого царя в армии говорят о неординарности похода. Так вот, в Великих Луках московская армия была разделена на семь полков, выходивших из города в следующем порядке: ертоул – передовой полк – полк правой руки – большой полк – государев полк – наряд – полк левой руки – сторожевой полк
[71]. Организационная простота впоследствии породит большие сложности в управлении армией на марше.
Воинский смотр был назначен на момент прибытия к Невелю, но есть все основания предполагать, что уже в Великих Луках состоялся предварительный смотр: так как едва ли составление полков можно было произвести по спискам, без смотра. Лебедевская летопись сообщает, что в Великих Луках Иван IV «…росписал… бояр и воевод и детей боярских по полком. И головы с людьми, и сторожи, и дозорщики, и все чины полковые служебные устроил…»
[72]. Это свидетельствует в пользу того, что первый смотр произошел все же в месте сбора войск.
Артиллерия была поделена на три отряда: «середний» и «лехкой» «наряды» шли на Полоцк за государевым полком и с первого же дня осады вступили в дело, а «большой наряд» был отправлен позади всех полков и прибыл к Полоцку по прошествии недели боев
[73].
Наибольшую сложность представляла организация движения посошан. И московским воеводам не удалось найти для этой задачи приемлемого решения. В походе посошанам предназначалась роль вспомогательного войска: на их долю выпало заниматься инженерными работами, таскать на себе пушки, порох и прочие припасы, выполнять обязанности по лагерю и по обозу. Они же должны были принести к месту осады несколько тысяч мешков с землей и песком для заполнения туров. (Очевидно, эта мера была предпринята с тем, чтобы не возиться с мерзлой землей.) Иван IV берег лошадей и не велел использовать их на этих работах. Помимо всего этого на пути от Великих Лук к Полоцку необходимо было приготовить «мосты дубовые… с которыми мосты итти… к приступу» и щиты, «с которыми итти перед туры». Без сомнения, рабочая сила, нужная для этих работ, доставлялась посохой. И посошная же рать «чистила дорогу», так как участок похода от Невеля до Полоцка считался местами «пустыми, тесными и непроходимыми», а также строила мосты для пушек по царскому наказу
[74].
