Немцы выступили значительными силами. Новгородская летопись перечисляет немцев, принявших участие в походе: «Медвежане, юрьевци, вельядци»
[152]. Медвежане – это обитатели Медвежьей Головы, то есть Оденпе. Юрьевцы – рыцари из Дерпта. И Оденпе, и Дерпт были непосредственными владениями дерптского епископа. А «вельядци» – это отряд из Феллина (по-эстонски называвшегося Вильянди), орденской столицы. Изборск этим представительным воинством был взят и разгромлен без особого труда. Согласно Рифмованной хронике, жители Изборска были поголовно истреблены или взяты в плен.
Известие о беде, случившейся в Изборске, достигло Пскова. Поскольку Изборск был пригородом Пскова (в древнерусском смысле этого слова – подчиненным городом), то псковичи, исполчившись, двинулись на помощь.
Рифмованная хроника рисует это событие весьма живописно:
Без промедления
Собрались они в поход
И поскакали яростно туда,
Одетые в блестящие доспехи.
Их шлемы сияли, как стекло.
С ними было много стрелков.
Они столкнулись с войском братьев.
Импозантное изображение скачущих на защиту Изборска псковичей должно было показать, что сила эта была отнюдь не пустяковой и задача перед рыцарями стояла непростая.
Братья и мужи короля
На русских смело напали.
Епископ Герман держался
Как герой со своим отрядом.
Начался бой жестокий:
Немцы наносили глубокие раны.
Русские несли большие потери.
Восемь сотен их было убито
[153].
Новгородская летопись изображает события примерно так же, но с противоположного русского ракурса: «И выидоша пльсковичи вси, и бишася с ними, и победиша я Немци. Ту же убиша Гаврила Горислалича воеводу; а пльсковичь гоняче, много побиша, а инехъ руками изъимаша»
[154].
Как видим, разночтений между русским и немецким источником нет. Несмотря на обычную тенденцию победителей преувеличивать собственные достижения, а проигравших – приуменьшать неудачу, перед нами одно и то же событие, описанное с разных сторон. Более того, немецкий автор, очевидно, не знал, что с псковской стороны пал знатный воевода, этой приятной для немцев подробности в хронике нет.
Дальнейшие события тоже описываются аналогичным образом. И русская летопись, и немецкая хроника повествуют об осаде Пскова, которая, впрочем, не увенчалась успехом. Однако в данном случае детали этой осады в изображении немецкого и русского автора различаются. Причем различия эти с обеих сторон носят характер тонкой манипуляции фактами.
С точки зрения Рифмованной хроники, жители Пскова испугались, видя силу и решимость братьев-рыцарей, и объявили о капитуляции. Чтобы избежать штурма, псковский князь, которого, по версии Рифмованной хроники, звали Гепольд, уступил им «замки и плодородную землю». Взамен рыцари отказались от штурма и «радостно оттуда отправились» в обратный путь.
Новгородский летописец расставляет акценты иначе: он ничего не говорит о сдаче. Напротив, проигравшей стороной в его рассказе выглядят немцы, которые, несмотря на отчаянные попытки и проявленное зверство, город взять не смогли. «И пригонивше подъ городъ, и зажгоша посадъ всь; и много зла бысть: и погореша церкы и честныя иконы и книгы и еуангелия; и много селъ попустиша около Пльскова. И стояша подъ городомь неделю, но города не взяша»
[155]. Однако и он не решается представить дело как безусловную победу псковичей, поскольку для того, чтобы немцы наконец ушли, псковичам пришлось выдать им в заложники детей «добрых людей». Если бы падение Пскова было в принципе невозможно, вряд ли бы псковичам пришлось бы пойти на столь неприятную сделку.
Остается вопрос: что за князь Гепольд такой и откуда он взялся? По русским источникам известно, что в Пскове в тот момент вовсе никакого князя не было. Откуда он возник? Исчерпывающий анализ точек зрения на этот счет дан Д.Г. Хрусталевым
[156]. Исследователи находили множество вариантов отождествления Гепольда Рифмованной хроники с историческими персонажами, известными из других источников. Впрочем, из всех вариантов наиболее распространенным является тот, который естественным образом напрашивается из сопоставления Рифмованной хроники и Новгородской летописи. Откуда мог взяться с момент осады в Пскове какой бы то ни было князь? Он пришел с самими осаждавшими. Гепольд Рифмованной хроники – это Ярослав Владимирович Новгородской летописи. Д.Г. Хрусталев пишет: «Наиболее распространенным можно считать мнение русско-немецкого историка Петра Петровича Геца (Peter Otto von Goetze; 1793–1880), поддержанное А.М. Амманом, а затем И.Э. Клейненбергом и И.П. Шаскольским, что Герпольтом был назван Ярослав Владимирович, сын Владимира Псковского, упомянутый в Новгородской летописи в числе захвативших Изборск. Важным аргументом в эту пользу следует считать документ, обследованный Амманом в Стокгольмском государственном архиве, – это документ от 8 февраля 1299 г., в который включен текст дарственного акта от 3 октября 1248 г., где упоминается, что ранее «королевство, именуемое Псковским, было передано королем Гереславом, наследником этого королевства, Дерптскому епископу» («regni, quod Plescekowe nominatur, a rege Ghereslawo, eiusdem regni berede, supradictae ecclesiae Tharbatensi collati…»). Амман считал, что этот акт упоминает дарение, совершенное под стенами Пскова в 1240 г. И эта гипотеза вполне убедила многих советских историков, которые признали, что, вероятно, Ярослав Владимирович «незадолго до своей смерти (около 1245 г.) действительно стал католиком» и передал права на Псков своему сюзерену – дерптскому епископу Герману, а ранее (в 1240 г.) еще и ордену. «Видимо, – писали Клейненберг и Шаскольский, – князь Ярослав-Герпольт Владимирович два раза за свою жизнь изменника предал и продал свою „отчину“ – Псковскую землю»
[157].
Впрочем, сам исследователь, отдавая должное популярной версии, все-таки высказывает относительно нее свои критические соображения: «Следует, однако, заметить, что версия о Герпольте-Ярославе имеет и много изъянов. Во-первых, акт дарения Пскова сам по себе не сохранился; не сохранилась и грамота 1248 г., в которой он упоминается; только спустя полстолетия грамота 1248 г. была процитирована в документе 1299 г. Непонятно даже, идет ли речь о грамоте или об устном акте дарения. Большая цепочка цитирований позволяет допустить любую ошибку в имени дарителя. То же можно сказать и о припоминании в ЛРХ. Е.Л. Назарова допускает, что автор ЛРХ „мог домыслить и сам факт передачи власти в Пскове русским князем Ордену, чтобы тем самым обосновать законность захвата города рыцарями“. Во-вторых, в грамоте о дарении псковских земель князь назван Ghereslawo, что лишь очень отдаленно напоминает Gerpolt. Скорее всего, дарил земли в 1248 г. Ярослав Владимирович, а в ЛРХ упомянут Ярополк. В-третьих, Герпольт отмечен в ЛРХ как король (kunic), что никак не вяжется со статусом вассала дерптского епископа. И в-четвертых, Ярослав не мог „оставить“ „в руках немецких братьев“ Псков. Он им не обладал. Захват Пскова еще не состоялся, когда велись переговоры. Ярослав имел некие, весьма условные даже по русским меркам, права на псковский стол, но занять его мог только по согласованию с волостным вечем. Вероятно, Владимир Мстиславич как псковский князь обладал некими личными владениями в Псковской земле – например, пограничной крепостью Изборск и прилегающими землями. Может быть, за них и боролся его сын. В 1233 г. ему не дали там закрепиться, а в 1240 г. это на некоторое время удалось. Между прочим, Ярослав Владимирович последний раз упоминается в летописи как служилый новгородский князь, возглавляющий отряд новоторжцев при литовском нападении в 1245 г. Судя по всему, он вскоре отошел от своих немецких союзников, примирился с Александром Ярославичем и обосновался где-то на Руси, возможно, в Торжке»
[158].
