Первый блок источников составляют летописи. Летописание было одной из важнейших культурных традиций русского Средневековья. Образцом для русских летописей стали византийские хроники, но как по форме, так и по идейному содержанию русские книжники весьма далеко отошли от греческих традиций, создав свой оригинальный жанр исторических сочинений. Первые записи начали делать в XI в., хотя, возможно, в первые летописные тексты включались фрагменты, написанные в более ранние времена. Важным этапом формирования отечественного летописания стало создание в начале XII в. «Повести временных лет» – летописи, являющей собой не просто погодную фиксацию событий, а связное осмысление событий русской истории «изначала» до времени составления. «Повесть временных лет» стала образцом для последующих летописцев. Кроме того, она служила началом большинства последующих летописных сводов, которые формировались путем добавления более поздних сведений, которым текущий летописец сам был свидетелем, к тем сведениям, которые были собраны его предшественниками. В результате образовалось разветвленное древо летописных сводов, имевших общее начало – «Повесть временных лет», и разнообразные региональные продолжения. Оригинал «Повести» не дошел до наших дней. Но именно потому, что «Повесть» была включена в качестве начала в большое количество летописных сводов, мы сейчас имеем возможность читать ее текст.
Как было сказано, XII в. ознаменовался началом политической раздробленности русских земель. Этот процесс оказал непосредственное влияние на летописание. Начинают формироваться отдельные летописные традиции, необходимые, очевидно, как одна из форм манифестации региональной независимости.
Для нашей работы наиболее важными являются летописные традиции тех земель, в которых жил и действовал князь Александр.
Новгородская летописная традиция. Наиболее древний ее представитель – Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Среди русских летописей она стоит несколько наособицу. Дело в том, что ее началом служит не «Повесть временных лет», а текст, который, очевидно, «Повести» непосредственно предшествовал. Так называемый «Начальный свод». Впрочем, интересующие нас события выходят за хронологические границы этого свода. Более интересно другое: рукопись Новгородской первой летописи старшего извода – одна из древнейших русских рукописей. Это так называемый Синодальный свод, который был создан в XII–XIII вв. Точнее, события до 1234 г. были написаны (не сочинены, а именно физически записаны на пергамене) в XII в., а то, что позже, – листы, написанные (опять же не сочиненные, а именно переписаны) уже около 1330 г. Новгородская летопись написана простым языком и имеет незамысловатую композицию. По сравнению с южными летописцами новгородский книжник гораздо менее был склонен к отвлеченным рассуждениям, широким историческим параллелям и богословским выкладкам. И конечно, в центре его внимания, прежде всего, новгородские события. Понятно, что и общерусская тематика не обходится вниманием, но из общерусских событий на страницы Новгородской летописи попадают только самые значительные. Впрочем, и это правило действует не без исключений. Например, сообщая под 1240 г. о победоносной Невской битве, новгородский книжник ничего не говорит о падении Киева под ударами татар, хотя вообще о нашествии Батыя сообщается весьма обстоятельно.
Поскольку семья Александра тесно связана с Владимиро-Суздальской землей, важным источником для нас будет и северо-восточная летопись. Она сохранилась в составе большого свода, называемого Лаврентьевской летописью. Дошедший до нас оригинал летописи создан в 1377 г. Предположительно, основой для него послужил более ранний великокняжеский свод князя Тверского и Владимирского Михаила Ярославича. Эта летопись имеет традиционную композицию. В начало ее помещена «Повесть временных лет», затем идут какие-то известия, связанные с Южной Русью, а затем – то, что нас интересует: события Владимиро-Суздальской Руси 1164–1304 гг. По мнению М.А. Приселкова, летописание в Северо-Восточной Руси началось с середины XII в., а первый крупный Владимирский свод был составлен в 1177 г.
[34] Владимиро-суздальские летописцы в качестве начала взяли «Повесть временных лет» и данные летописца Переславля (южного), призванные закрыть временную лакуну между той датой, которая является финальной для «Повести» (1110 г.) и начальной для владимиро-суздальских свидетельств. Кроме того, сведения переяславского летописца нужны были для того, чтобы вписать северо-восточные события в общерусский контекст.
То есть в лице летописцев мы имеем свидетельства соименников, живших в Новгородской и Владимиро-Суздальской земле. Конечно, летописцы не были беспристрастными свидетелями происходящего. В текстах летописей подчас явственно проявляется их субъективная позиция или политический заказ. Однако, по мнению известного исследователя древнерусской литературы И.П. Еремина, взгляд на летописца как на полностью ангажированного княжеской властью книжного манипулятора далек от истины. Летописец «вопреки общепринятому мнению, гораздо ближе к пушкинскому Пимену; „не мудрствуя лукаво“, правдиво описывал он все, что знал, что считал необходимым рассказать; стоя в стороне от между-княжеских распрей и осуждая их, он в политической борьбе своего времени – Ярославичей и их потомков – занимал с в о ю независимую позицию; монах – несомненно Печерского монастыря, самого демократического в Киеве по составу братии, – скорее моралист, чем политик по умонастроению, он писал свою „Повесть“ по собственной инициативе, – как выразитель о б щ е с т в е н н о г о м н е н и я, мнения „з е м л и Р у с с к о й“»
[35].
Массовый читатель в настоящее время имеет серьезные проблемы с восприятием летописных сведений. И дело, увы, не просто в незнании древнерусского языка. Проблема в том, что с подачи малограмотного академика Фоменко получила широкое распространение идея, что «настоящие летописи не сохранились, а есть только списки». Причем в массовом сознании сложилось представление, что «список» – это что-то вроде ксерокопии сторублевой купюры – не очень умелая подделка. Историки в таком контексте выглядят в лучшем случае малахольными кретинами: старательно изучают какие-то подделки и делают из этого глубокомысленные выводы. Меж тем бравый энтузиаст, конечно, кажется себе самому не в пример умнее: его на мякине не проведешь, уж он-то сумеет отличить мухи от котлет. Многократно проверено, что, если читатель решил про себя, что он чертовски умен, тот тут, как говорится, медицина бессильна. Для остальных же можно пояснить: что «список» – это специальный источниковедческий термин, обозначающий отнюдь не подделку, а древнюю рукопись. Развитие древа списков – это единственный способ существования рукописной традиции, которая живет именно путем переписывания текстов с сопутствующим их изменением. Летописи столетиями переписывались – именно так образовывались списки. Летописец переписывал то, что было написано до него, и добавлял то, чему стал свидетелем сам. Летописец следующего поколения переписывал то, что написали предшественники, и добавлял свое. Процесс наслаивания текстов продолжался на протяжении столетий. В ходе этого процесса возникло множество списков разного времени и состава. Именно их и анализируют историки. В этих списках нам представлена фиксация взглядов на историю разных столетий и регионов. Сопоставляя списки, можно получить информацию существенно более полную и объемную, чем дает чтение одной летописи. Летописание конца XII – начала XIII в. представляет неплохие возможности для сравнения текстов, содержащихся в них взглядов и идей.
