Гуннский разгром был опустошительным. За несколько лет гунны захватили всю причерноморскую периферию античного мира вплоть до Днестра. По словам современника этих событий Евнапия, «побежденные скифы (так античные авторы по привычке именовали готов. – Авт.) были истреблены гуннами, и большинство их погибло: одних ловили и избивали вместе с женами и детьми, причем не было предела жестокости при их избиении; другие, собравшись вместе и обратившись в бегство, числом не менее 200 тысяч самых способных к войне»
[70] вынуждены были просить императора Валента разрешить им перейти за Дунай во владения Рима.
К 376 г. н. э. гунны, преследуя готов, докатились до Дуная и подошли непосредственно к границам Римской империи. «Невиданный дотоле род людей, – писал Аммиан Марцеллин, – поднявшийся как снег из укромного угла, потрясает и уничтожает все, что покажется навстречу, подобно вихрю, несущемуся с высоких гор»
[71]. Здесь они разгромили несколько пограничных городов, но на этом их движение на запад временно остановилось перед мощью римских легионов.
Всего за несколько лет Готская держава Германариха канула в небытие. Готы в значительной своей части бежали за Дунай, в пределы восточных римских провинций. Другая же их часть (по преимуществу остготы) осталась на прежних местах под властью гуннов.
После первого столкновения на Дунае гунны сравнительно долго не беспокоили Римскую империю. Понадобилось несколько десятилетий для того, чтобы пришельцы прочно обосновались во вновь завоеванной обширной стране и подавили очаги сопротивления со стороны местного населения. Но то, что военная мощь и потенциал гуннов были далеко не исчерпаны, показывает их поход к югу от Кавказа, предпринятый в конце IV в. н. э. Здесь они опустошили Мидию, Сирию, часть Месопотамии, однако вынуждены были отступить ввиду угрозы выступивших против них персов. По сообщению одного из современников, этот поход был вызван голодом, свирепствовавшим в Скифии (так он называет Северное Причерноморье), что было вполне естественным после опустошения этого региона самими же гуннами.
Дальнейшее движение гуннов на запад продолжилось в 430-х гг. н. э., когда двигавшиеся в авангарде гуннов аланы, обосновавшиеся было в 406 г. н. э. в Паннонии, ушли вместе с вандалами в Галлию, а на их место, в междуречье Дуная и Тисы, продвинулась сильная гуннская орда, кочевавшая до этого где-то в степях Северного Причерноморья. Именно из нее вышел знаменитый Аттила, ставший в 445 г. н. э. единоличным главой гуннов. С этого времени центр гуннской политики перемещается на среднее течение Дуная. Гунны начинают нападения на римские владения. В 434 г. н. э. они осаждают Константинополь. Судьба дотоле могущественного Рима была предрешена. Кочевники прорвали римские пограничные линии, а их вождь Аттила вторгся в самое сердце Западной Европы. При этом он продолжал удерживать в своей власти восточноевропейские степи, составлявшие его основную тыловую базу и являвшиеся источником пополнения войск людскими ресурсами.
В 451 г. н. э. Риму, собрав франков, вестготов и бургундов, ценой величайшего напряжения сил удалось остановить продвижение гуннов. В семидневном сражении на Каталаунских полях (в 150 км восточнее современного Парижа) Аттила потерпел поражение. Но эта победа стала для Рима последней. Спустя четверть века Западная Римская империя просто перестала существовать.
К сожалению, историческая география державы гуннов изучена крайне слабо. Исследователи до сих пор не могут решить, в какой области находилась ставка Аттилы и каково было точное расселение гуннов. Для нас более важным представляется тот факт, что гунны не являлись единым народом, а состояли из множества разнородных племен, объединенных на время лишь жаждой наживы и грабежей. Хотя основная масса гуннов ушла на запад, значительная их часть продолжала оставаться в Восточной Европе. Это касается прежде всего акациров. Они жили в степях северного Приазовья, так как Иордан севернее их называет аэстов (айстов, древних балтов)
[72].
Письменные источники не дают подробной и ясной картины расселения племен Восточной Европы в этот период. Византийские авторы VI в., описывая географию этой части континента, сообщают имена различных крупных народов, обитавших в данном регионе. При этом они часто противоречат друг другу, называя их по-прежнему то гуннами, то другими именами. Несомненно лишь то, что имя гуннов было общим собирательным названием различных племен, вовлеченных в мощный поток гуннского нашествия, а частая смена названий народов, возможно, являлась лишь следствием смены главенствующих племен в тот или иной исторически краткий промежуток времени. Мало что могут дать и археологические находки. Судя по отрывочным данным, новые жители востока Европы, как и их предшественники, были кочевниками. В середине VI в. Иордан об одном из таких племен писал: «Летом они бродят по степям, раскидывая свои становища в зависимости от того, куда привлечет их корм для скота; зимой же переходят к Понтийскому морю»
[73]. Понятно, что целенаправленный поиск следов подобных культур почти невозможен, и археологи находят их лишь случайно.
Создававшиеся кочевниками государственные образования отличались крайней неустойчивостью, низкой конфликторазрешающей способностью. Они не обеспечивали безопасности хозяйственной деятельности, более того, порождали постоянные войны и набеги. После смерти Аттилы в 454 г. н. э. гуннское объединение распалось. Против гуннов восстали подчиненные им германские племена. Старший сын Аттилы Эллак был убит в одной из битв. Младшие братья последнего, отойдя со своими ордами в восточноевропейские степи, пытались было еще восстановить свою власть в Паннонии, но были отражены и, по словам современника, «направились в ту часть Скифии, вдоль которой текут струи реки Данапра» (Днепра). Однако эти обломки гуннской державы просуществовали всего несколько десятилетий и пали под напором новых кочевников.
Болгары и авары
Политический вакуум в степях Восточной Европы после распада остатков державы Аттилы очень быстро был заполнен появлением новых объединений кочевых племен, среди которых выделяются болгары
[74]. Они говорили на одном из архаичных тюркских языков. По отдельным словам и грамматическим формам, сохранившимся в письменных памятниках и отразившим язык волжских и дунайских болгар (до славянизации последних), исследователями было установлено, что болгарское наречие было предшественником современного чувашского языка; его элементы сохранились также у татар Поволжья, гагаузов, кумыков и некоторых других тюркоязычных народностей.
