Все сомнения развеиваются, если мы вспомним об одном природном явлении, свойственном Санкт-Петербургу и прекрасно описанном в пушкинской поэме «Медный всадник». Как известно, город стоит в устье Невы, несущей свои пресные воды в соленый Финский залив. Однако здесь до постройки гидрозащитных сооружений были нередки наводнения, возникающие из-за того, что встречный западный ветер гонит воды Финского залива обратно в устье Невы, и тем самым оно превращается из пресного в соленое. Подобное явление высокой нагонной волны характерно для всей Восточной Прибалтики, что резко сокращает ареал поиска загадочного острова.
Одним из таких мест является современный латвийский город Лиепая (бывшая Либава). На первый взгляд однообразный, низменный песчаный берег, близ которого в море совсем нет островов, выглядит не слишком удачно для поиска таинственного «острова русов». Однако это впечатление обманчиво. На некотором отдалении от морского побережья вытянулось длинное Либавское (Лиепайское) озеро, образовавшееся отчленением от моря с помощью последовательного нарастания песчаных дюн.
«Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона сообщает, что Либавское озеро представляет собой лагуну морского прибрежья и «занимает около 35 кв. верст; длина его 15 верст, ширина 2 версты, окружность до 40 верст; лежит в совершенно низменной местности между частью песчаными, но преимущественно болотистыми берегами. На северной косе, отделяющей его от моря, лежит город Либава… Горизонт воды в Либавском озере при ветрах с моря значительно поднимается, затопляя находящиеся на нем острова, равно как и берега его». Говорится также о том, что Либавское озеро соединяется протоками с расположенными к северу от него Тосмарским и Тельсенским озерами. Но самая важная информация для нас заключается в том, что «прежде озеро это имело около Перкунена другой исток в море, но он для углубления Либавской гавани (в конце XIX в. – Авт.) загражден плотинами».
Приведенное описание вполне соответствует природному характеру местности «острова русов», описанного в тексте Ибн Русте. С его учетом становится понятным, почему восточные авторы помещали «остров русов» то в море, то в озере.
Центром всей этой местности в древности являлся доживший до наших дней небольшой город Гробиня (в XIX в. – Гробин), расположенный в 12 км от Лиепаи. В источниках он впервые упоминается в XIII в. как место нахождения замка Тевтонского ордена. Однако история этих мест уходит своими корнями в эпоху викингов. Раскопками в 1929–1930 гг. шведского археолога Биргера Нермана (1888–1971) было установлено, что на месте Гробина в VII–IX вв. существовала крупная колония викингов, не уступавшая по значению и размерам Старой Ладоге. По его мнению, под защитой крепости жили поселенцы с Готланда. О многолюдности поселения свидетельствует обнаружение около 3 тыс. могильников.
Расположение города на некотором отдалении от морского побережья объясняется тем, что в эпоху раннего Средневековья восточные берега Балтики страдали от частых пиратских набегов. Но их угроза ослаблялась тем, что подобные нападения совершались бандами численностью не более 30 человек. Обычно нападавшие стремились не уходить далеко от побережья, обеспечивая тем самым пути для легкого отступления. Неудивительно, что поселения на берегах Балтики отстояли от берега на расстоянии от 5 до 25 км.
Говоря об «острове русов», следует отметить, что восточное побережье Балтики долгое время оставалось малоисследованным. Свидетельство об этом находим у Адама Бременского, когда он говорит о различных островах в Балтийском море. Ряд из них действительно является островами (например, в составе Датского архипелага), но другие, как, например, Скандза (современный Скандинавский полуостров), – нет. На востоке Балтики Адам Бременский фиксирует несколько островов, самым большим из которых называет остров Курланд, величина которого, по его данным, составляет восемь дней пути. Речь идет об области куршей, которая не является островом, но по представлению средневековых авторов таковым являлась. К их числу они относили и «остров русов».
Расцвет колонии в Гробине приходится на VIII в. Но уже в IX в. ее значение падает. По находкам сплющенных наконечников стрел Б. Нерман установил, что в середине IX в. поселение оказалось в центре масштабных боевых действий, которые, вероятно, привели к его окончательному оставлению.
Но действительно ли перед нами то, что можно соотнести с так долго ускользавшим от исследователей легендарным объектом? Для ответа на этот вопрос нам необходимо обратиться к такому источнику, как «Житие святого Ансгария, написанное Римбертом и еще одним учеником Ансгария».
Святой Ансгарий (801–865) вошел в историю как один из первых христианских проповедников в Скандинавии и даже получил у потомков прозвание «апостола Севера» за заслуги по распространению христианства. Начало деятельности преподобного было связано с двумя одноименными монастырями. В первом из них – Старом Корвейском монастыре, расположенном в Пикардии близ Амьена, он 14 лет от роду принял монашеский постриг и получил блестящее образование. В другом – Новом Корвейском монастыре, основанном в Вестфалии Людовиком I Благочестивым, куда его перевели в 823 г., он занимал должность преподавателя. Затем, когда в 826 г. датчане во главе с конунгом Харальдом приняли христианство, Людовик I Благочестивый повелел Ансгарию отправиться в Данию. Свою проповедь он начал со Шлезвига, а в 829–830 гг. вел ее в Швеции. Тем самым он сумел в этих языческих странах основать христианские миссии. И хотя успех был непрочен, в 831 г. для него создается новое – Гамбургское архиепископство, а сам он едет в Рим, где папа Григорий IV (827–844) назначает его своим легатом в странах Севера. Когда в 845 г. датские викинги напали на Гамбург и разграбили город, Ансгарий вынужден был бежать, а в 847 г. был назначен епископом в Бремен. Здесь он продолжил дело христианизации. Центральным эпизодом дальнейшей его деятельности стала вторая поездка в Швецию, состоявшаяся в 852–853 гг. Авторство жития святого Ансгария приписывают его ученику и преемнику в должности Гамбург-бременского архиепископа Римберту (ум. 888).
В памятнике рассказывается о посольстве свеонов к императору Людовику I: «Случилось, что в это время к вышеупомянутому императору Людовику прибыли посланники свеонов. Между другими поручениями, которые входили в их посольство, они также довели до сведения милостивого цезаря, что среди их народа есть много желающих принять христианскую веру, а сердце их короля уже склоняется к тому, чтобы допустить в страну священников Господа. Послы пытались снискать благорасположение Людовика, дабы он определил для их племени достойных проповедников.
Благочестивый император весьма возрадовался, услышав о подобной просьбе, и стал искать человека, которого можно было бы отправить в тамошние края с поручением выяснить, готовы ли [свеоны] к принятию веры, как утверждали посланники, и положить начало почитанию Христа [в Свеонии]. Светлейший император посовещался с вышеупомянутым аббатом, не сможет ли тот, случайно, найти среди своих монахов кого-нибудь, кто возжелал бы во имя Христа отправиться в оные земли, или, по крайней мере, [послать туда] того, который ныне живет у Харальда. Так сия миссия выпала на долю жившего у Харальда раба Божьего Ансгария»
[254]. Издавший житие святого Ангсария В.В. Рыбаков, относит данные события к 829 или 830 г.
