пути. Там обитает очень жестокое племя, которое все избегают из-за присущего ему чрезмерного почитания идолов. Там много золота, превосходные кони. Все дома кишат прорицателями, авгурами и черноризцами. Со всего света съезжаются туда за пророчествами, а больше всего из Испании и Греции. Мы полагаем, что этот остров в „Житии святого Ансгария“ назван Кори, свеоны тогда наложили на него дань»
[256].
Разница в определении длины острова у восточных авторов (три дня пути) и у Адама Бременского (восемь дней) объясняется тем, что последний включал в него не только собственно «остров русов» в районе Лиепаи, но и лежавшие к северу от него поселения славян.
Подтверждает данную локализацию и свидетельство древнерусского летописца. Так, Новгородская первая летопись под 1201 г. сообщает, что новгородцы выгнали варягов, отправившихся домой по морю. Осенью они пришли обратно «горой», т. е. сухопутным путем: «А варягы пустиша без мира за море… А на осень придоша варязи горою на миръ, и даша имъ мир на всей воли своей»
[257]. Если бы варяги жили в Скандинавии, сухопутное возвращение для них было бы невозможно.
Интересно в этом плане и свидетельство Петра из Дусбурга, первого хрониста Тевтонского ордена в Пруссии. В первой половине XIV в. он составил «Хронику земли Прусской», охватывающую период конца XII – начала XIV в. Согласно ему, «Земля Прусская своими границами, между которых она расположена, имеет Вислу, Соленое море [Балтийское], Мемель, землю Руссии, княжество Мазовии и княжество Добжиньское»
[258]. Предложенную локализацию подтверждает и «Повесть временных лет», сообщающая в недатированной части, что из Руси можно было добраться «по [Западной] Двине въ Варягы»
[259]. Об этом же говорят и сведения топонимики. Как становится известно из карты Пруссии, составленной немецким историком и картографом
Каспаром Генненбергером в 1576 г., располагавшийся к югу Лиепаи Куршский залив ранее носил название Русна, а правый рукав Немана, впадающий в этот залив, именовался Русс.
В этой связи следует заметить, что созданное в начале XVI в. «Сказание о князьях владимирских» не сильно ошибалось, когда выводило Рюрика «из прусс»
[260].
Варяжская легенда?
Насколько достоверно «Сказание о призвании варягов»? На первый взгляд не доверять летописцу, рассказавшему о призвании варягов на Русь, нет оснований. Вместе с тем, когда в работу включились исследователи, у них появилась масса вопросов. Прежде всего исследователи задались вопросом: где находилась столица державы Рюрика?
Согласно Начальной летописи, Рюрик сел в Новгороде: «и придоша старейший, Рюрик седе Новегороде». Правда, очень скоро выяснилось, что данная фраза является не чем иным, как плодом реконструкции издателей «Повести временных лет». В Лаврентьевском списке после слов «придоша старейшин Рюрик» оставлено незаполненное место. Ипатьевский список добавляет подробности: «и придоша къ словеномъ первее, и срубиша город Ладогу, и седе старейшин в Ладозе Рюрик». Далее сообщается о смерти через два года братьев Рюрика, после чего тот «пришед къ Ильмерю, и сруби город надъ Волховом, и прозваша и Новъгород, и седе ту, княжа». Вариант «седе Новегороде» имелся лишь в Новгородской первой летописи, откуда его и взяли издатели «Повести временных лет»
[261].
Так куда же пришел Рюрик – в Новгород или Ладогу? Первые исследователи русского летописания полагали, что речь должна идти о Новгороде. По их мнению, именно Новгород указывался в качестве места прихода Рюрика в Начальном своде, предшествовавшем «Повести временных лет». Что касается Ладоги, то ее название возникло лишь в третьей редакции «Повести временных лет», когда летописец, тесно связанный с сыном Владимира Мономаха – Мстиславом, побывал в ней и записал некоторые ладожские рассказы, включив их в летопись. Тем самым, на их взгляд, версия о прибытии Рюрика в Ладогу есть не что иное, как местное народное предание. Относительно пропуска в Лаврентьевском списке места, где сел Рюрик, его объясняли добросовестностью летописца: заметив неточность, он предпочел оставить свободное место. Что же касается Ипатьевского списка, то его автор, вероятно, пытался совместить две версии (Ладога и Новгород).
Окончательный ответ на этот вопрос должны были дать археологические раскопки. Еще в конце XIX в. новгородскими краеведами были предприняты попытки найти остатки княжеской резиденции Рюрика в Новгороде. Но они не дали результатов. Более того, несмотря на тщательные и систематические поиски, начавшиеся еще в 1932 г., к настоящему времени в Новгороде так и не было обнаружено слоев IX в. Город начинает заселяться лишь с середины X в., а по данным дендрохронологии, древнейшая из новгородских построек, исследованная археологами, датируется 953 г. Тем самым перед исследователями встала необъяснимая загадка – хотя Новгород упоминается летописцем уже в IX в., физических следов его существования так и не было найдено. При этом данный парадокс характерен и для других древнерусских городов.
Согласно «Повести временных лет», братья Рюрика – Синеус и Трувор – сели княжить соответственно на Белоозере и в Изборске. Но и тут исследователей ожидало недоумение. В 1860 г. археологическая экспедиция Я.М. Лазаревского и Ю.Б. Иверсона установила, что древнее Бело-озеро располагалось на правом берегу реки Шексны, в 2,5 км от ее истока из Белого озера, близ села Крохино. Городище было окружено тремя земляными насыпями, располагавшимися на невысоком ровном берегу Шексны, занятом полями и лугом. Полагали, что позднее, в XIV в., город был перенесен на новое место, в 15 км западнее, где ныне располагается Белозерск. Раскопки Л.А. Голубевой, начавшиеся в 1949 г. и продолжавшиеся 12 лет, показали, что древнейшие слои здесь относятся лишь к X в. и носят отчетливо выраженный финно-угорский характер. Следов IX в. найдено так и не было. Вывод о том, что Белоозеро возникает лишь около середины X в., был подтвержден более поздними исследованиями С.Д. Захарова.
Такое же разочарование археологи испытали и в случае с Изборском. С ним связывают известный археологический памятник – Труворово городище в поселке Старый Изборск в 30 км к западу от Пскова. Первые раскопки проводил здесь в 1924 г. шведский археолог Б. Нерман (тогда город входил в состав Эстонии), а систематические изыскания продолжились здесь много позже, когда с 1971 по 1992 г. этот памятник планомерно и почти полностью был раскопан экспедицией В.В. Седова. Археологические находки показали, что город, несомненно, существовал в середине IX в. Здесь было найдено восемь арабских серебряных монет – дирхемов конца VIII–X в. и один западноевропейский денарий конца X – начала XI в. Вместе с тем В.В. Седов вынужден был признать, что хотя отдельные находки скандинавского происхождения в Изборске и были обнаружены (фризский гребень, равноплечая фибула, ланцетовидные наконечники стрел), этого слишком мало, чтобы увидеть за ними пребывание здесь варяжской дружины времен Рюрика и Трувора или хотя бы скандинавскую военно-торговую факторию.
