Между тем разгадка вопроса о статусе Олега – был ли он воеводой или родственником Рюрика – оказывается чрезвычайно простой. Для этого следует вспомнить о том, что русское право вплоть до эпохи Петра I разделяло все земельные владения на родовые и благоприобретенные. Родовые земли («вотчина», «дедина») представляли собой древнейшую форму землевладения, которое было свойственно не только Древней Руси, но и другим странам на начальном этапе их истории. Главной ее чертой являлось осознание принадлежности земли всем членам проживавшего на ней рода, а не только его главе. При этом последний не имел права свободного распоряжения родовыми владениями, доставшимися ему вместе с родичами от предков, в отличие от благоприобретенных, т. е. полученных владельцем единолично, которыми он мог распоряжаться самостоятельно.
Подробное рассмотрение юридического статуса родовых владений увело бы нас далеко в сторону. Укажем здесь на самое главное. На протяжении столетий он менялся. Первоначально отчуждение родового имущества полностью запрещалось, затем допускалось в случае крайней нужды, с согласия всех родичей, имеющих право наследования, и, наконец, дозволялось, но с правом родового выкупа.
«Сказание о призвании варягов» подтверждает факт того, что полученные Рюриком и его братьями земли являлись именно родовой собственностью, когда указывает, что «изъбрашася 3 братья с роды своими»
[286]. Данной ситуации полностью соответствовал древнейший «лествичный» порядок наследования, хорошо известный и многократно описанный отечественными историками. Он заключался в том, что княжеские владения составляли общее достояние княжеского рода, и держался на очереди старшинства, когда они переходили по наследству не по привычной для нас прямой линии, а по ломаной – от старшего брата к младшему, от младшего дяди к старшему племяннику и т. д. Как отмечал в своем «Курсе русской истории» (лекция XIX) В.О. Ключевский, «князь не мог передавать своей волости по личному распоряжению даже своему сыну, если она не следовала ему по очереди старшинства». Исходя н. э.ого становится понятным, что Олег действительно являлся родичем Рюрика. Власть на Руси перешла к нему, как к старшему в роде, на момент смерти Рюрика, а не регенту при малолетнем Игоре. Это подтверждаетмся тем, что только после кончины Олега Игорь стал самостоятельным князем.
Если доверять летописной хронологии, в 882 г. Олег, собрав войско из варягов, чуди, словен, мери, веси, кривичей (именно в таком порядке они перечислены летописцем), двинулся на Киев, где продолжали править Аскольд и Дир. Для начала Олег подошел к Смоленску. Поскольку археологам в этом городе не удалось обнаружить слоев ранее XI в., в литературе высказывалась точка зрения, что речь идет о расположенном в 15 км от него Гнездове, на которое проецировали летописцы название позднейшего соседнего центра.
Двинувшись далее вниз по Днепру, Олег захватил Любеч, где, по археологическим данным, уже в IX в. существовало укрепленное поселение, а затем «придоста къ горамъ хъ киевьским». Автор Начальной летописи приводит известную легенду о том, как Олег приплыл «подъ Угорьское» под видом торгового гостя, спрятав воинов в ладьях. Вызвав якобы для свидания Аскольда и Дира, он дал знак дружине, которая перебила не ожидавших подвоха киевских правителей
[287].
Что же подвигло Олега на захват Киева? Для Восточной Европы IX в. стал эпохой географических открытий, ознаменовавшейся прокладкой речных торговых путей, соединивших Западную Европу с Византией и странами Востока. Как мы помним, во второй половине VIII в. начинает функционировать Волжский торговый путь, связавший Западную Европу и Константинополь через Волгу и низовья Дона. Именно благодаря ему варяжские правители в Ладоге за счет таможенных пошлин за право транзита через подвластную им территорию получали основную часть доходов. Но у этого маршрута, кроме чрезвычайной длины, имелся другой существенный недостаток: южную его часть контролировал Хазарский каганат, также претендовавший на свою часть торговых пошлин. Поэтому неудивительно, что варяги начинают искать более короткие пути в Константинополь – тогдашний центр мировой торговли.
На рубеже VIII–IX вв. такой маршрут был найден. Им стал путь «из варяг в греки». Помимо сокращения для купцов дороги в столицу Византии, он исключал из торговли посредническую роль хазар, а значит, давал для варягов дополнительные транзитные доходы. Неудивительно, что все три объединения русов, зафиксированные арабскими источниками, – Славия, Куявия и Артания, располагались именно на этом маршруте (карта 40).
Позднее была обнаружена другая, более короткая дорога из Северной Европы в Византию – из Рижского залива по Западной Двине, а затем волоком в Днепр в районе современного Смоленска. Судя по всему, это открытие пришлось на третью четверть IX в. Подтверждение этому находим в Никоновской летописи XVI в., сообщающей под 864 г. о попытке Аскольда и Дира поставить данный путь под свой контроль: «Того же лета воеваша Асколдъ и Диръ полочанъ и много зла сътвориша»
[288]. Переход основного торгового потока с Волхова на Западную Двину грозил подорвать монополию Ладоги, контролировавшей как путь «из варяг в греки», так и Волжский путь.
Именно поэтому Олег предпринял все усилия, чтобы самому контролировать поток товаров через Восточную Европу. В этом отношении Киев занимал весьма удачное место на развилке торговых путей. «Повесть временных лет» по этому поводу кратко замечает: «И седе Олегъ, княжа въ Киеве, и рече Олегъ: „Се буди мати градомъ русьскимъ“»
[289]. Исследователями сравнительно давно было замечено, что данное выражение представляет собой семантическую кальку с греческого слова «метрополия», т. е. столичный город (от греч. μήτηρ – мать и πόλις – город).
Внешняя и Внутренняя Русь
Историки сравнительно давно обратили внимание на одно место в сочинении Константина Багрянородного «Об управлении империей», служащем одним из важнейших источников по истории Руси этого времени: «[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски, из Телиуцы, Чернигоги и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно кривитеины, лендзанины и прочие Славинии – рубят в своих горах моноксилы во время зимы…»
[290]
Из этого отрывка становится понятным, что в середине X в. существовала некая «Внешняя Русь». Но если в эту эпоху известна «Внешняя Русь», вероятно, должна была существовать и «Внутренняя Русь». Разумеется, этого термина у византийского императора нет, но он восстанавливается как оппозиция к «Внешней Руси».
