Для нас эти подробности интересны тем, что в «богатырях» известия Ибн Фадлана прослеживается параллель со «светлыми и великими князьями» и «великими боярами», находившимися «под рукой» великого русского князя Олега, упоминаемыми в договоре 911 г. с греками
[331]. Начальная летопись уточняет, что они сидели в Киеве, Чернигове, Переяславле, Полоцке, Ростове, Любече и «на проча городы: по тем бо городомъ седяху велиции князи, под Олгом суще»
[332].
Следует также отметить еще одну деталь: если в договорах с греками и Олег и Игорь именуются «великим князем руским», то применительно к местной знати наблюдаем довольно быструю девальвацию княжеского титула. В договоре 911 г. подвластные Олегу князья еще именуются «светлыми и великими князьями», а уже в следующем поколении они пренебрежительно именуются «всяким княжьем»
[333]. Еще позже княжеский титул в Древней Руси стал прилагаться только к потомкам Рюрика.
Данный процесс девальвации титула прежних «светлых и великих князей» во многом был связан с началом появления администрации русских князей на местах. Мы уже говорили о том, что, хотя многие русские города упоминаются летописцем еще в середине IX в., фактически до середины следующего X в. их не существовало. По данным дендрохронологии, Новгород возник не ранее 953 г., а Ростов – 963 г., хотя оба этих города упоминаются еще под 862 г. Указанный парадокс объясняется тем, что на протяжении нескольких десятилетий и Новгород и Ростов представляли собой, по сути, временные стоянки княжеской дружины во время полюдья. «И по темъ городомъ суть находници варязи»
[334], – писал по этому поводу автор «Повести временных лет». Князья предпочитали управлять подвластными территориями «наездами» ввиду малочисленности своих дружин. В оставшееся время местные племена фактически были предоставлены своим прежним вождям, с существованием которых вынуждены были мириться первые русские князья.
Но затем ситуация меняется коренным образом. Приблизительно с середины X в. русские князья начинают сажать на местах своих администраторов, и именно в это время археологи начинают отмечать существование древнерусских городов. Причина подобной перемены лежит на поверхности – повышение доходов ввиду устранения излишнего управленческого звена в лице прежних племенных вождей.
В литературе данную перемену нередко связывают с административными преобразованиями княгини Ольги, когда после гибели своего мужа Игоря и восстания древлян она упразднила у древлян местных князей, введя управление через киевских посадников, «уставила» Древлянскую землю, т. е. учредила порядок сбора дани, сама став ее держательницей. Затем последовало «уставление» Новгородской земли, причем летописец особо выделяет в этом отношении области по рекам Мете и Луге, до той поры, очевидно, менее всего освоенные новгородскими данями («Иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знамянья и места и повосты»)
[335]. В историографии за этими мерами прочно закрепилось название «реформы Ольги». Кроме того, достаточно распространено мнение, что тем самым Ольга упразднила полюдье, организовав вместо него регулярную сеть погостов – пунктов, куда местным населением свозились дани.
Правда, говорить о ликвидации полюдья в данном случае не приходится. Более верным будет утверждать о начавшемся с середины X в. процессе перехода от прежней схемы управления «наездами», при которой князь с дружиной собирал с населения дань зачастую без всякой регламентации, к более привычной нам системе, когда верховную власть на местах стал осуществлять княжеский представитель. При этом были установлены четкие размеры собиравшейся дани («уроки»), превышать которые не позволялось.
Важно отметить, что изменение системы управления вряд ли можно связывать с каким-то событием. Начальная летопись под 882 г., еще за несколько десятилетий до «реформы Ольги», сообщает, что «Олегъ нача городы ставити, и устави дани словеномъ, кривичемъ и мери»
[336]. Процесс перемен носил длительный характер и зачастую, как это обычно бывает, вызывался внешними поводами. К примеру, Никоновская летопись под 1024 г. помещает известие о мятеже волхвов в Суздале и добавляет, что Ярослав Мудрый после этого «устави ту землю»
[337]. Полюдье еще долго сохранялось в Северо-Восточной Руси. Лаврентьевская летопись, рассказывая о рождении в 1191 г. у Всеволода Большое Гнездо сына Ярослава, замечает: «и тогда сущю князю великому в Переяславли в полюдьи»
[338]. Да и сам Всеволод, по преданию, родился во время полюдья своего отца Юрия Долгорукого на реке Яхроме, в честь чего тот основал город Дмитров (по крестильному имени сына).
Особо следует подчеркнуть, что эти перемены в управлении способствовали изменениям в системе расселения древнерусского населения. Если до сих пор Белоозеро, Ростов, Смоленск и другие города, упомянутые в «Сказании о призвании варягов», являлись не более чем временными стоянками, располагавшимися неподалеку от племенных центров (Крутик, Сарское городище, Гнездово), то приблизительно с середины X в. именно они становятся центрами окружающей местности. С этого времени археологи начинают фиксировать в них культурные слои.
Данный факт массового «переноса городов» объясняется весьма прозаически. Складывавшаяся новая система управления, помимо установления четких размеров и сроков сбора дани, была выгодна местному населению целым рядом других обстоятельств. На одно из них указывает этимология слова «погост». Оно образовано от слов «гостить», «гость». «Гостями» называли купцов в Древней Руси. Ездить в одиночку по своим торговым делам они не решались, но торговать с местным населением во время полюдья под охраной дружинников было вполне безопасно. Торговля требовала помещений для, хотя бы и временного, хранения товаров, чтобы уберечь их от дождя, снега и других неблагоприятных природных явлений. Так возникли первые погосты.
Они использовались княжеской властью также для отправления правосудия. В грамотах вплоть до XVI в. находим упоминание «проезжего суда».
Позднее, с принятием христианства, княжескую дружину начинают сопровождать священники, окормлявшие местное население. Молиться под открытым небом было не с руки, и поэтому на местах остановок дружины начинают возводить храмы, где священник мог либо обвенчать молодых, покрестить младенца, либо отслужить заупокойную службу. Судя по уставным грамотам XV–XVI вв., подобные объезды проводились два-три раза в год и приурочивались к большим церковным праздникам – Рождеству, Пасхе, Петрову дню. Пережитком далекой старины до сих пор является церковный запрет венчать в посты, предшествующие указанным праздникам. Но если молодые вполне могли подождать до свадьбы, то смерть настигает зачастую внезапно. Чтобы душа не осталась без покаяния, покойника везли на погост, где хоронили рядом с церковью, а по приезде священника заказывали соответствующую службу. Так на погостах возникали кладбища, и ныне слово «погост» в русском языке означает кладбище, большей частью сельское.
