Предисловие
Обычно отображение истории России, как и любого другого государства в зарубежной историографии, – это особая тема и ей сложно дать какую-либо однозначную оценку, так как значительное место в ней, как правило, занимают политико-эмоциональный фактор, идеологические, этнические противостояния. Однако надо отметить, что при непосредственном общении с зарубежными историками всего вышеперечисленного не ощущается. Впрочем, не все они идут на диалог, а те, кто соглашается, не всегда разрешают использовать их точку зрения на какую-либо проблему в печатных работах либо разрешают, но без ссылки на авторство. Поэтому авторы выражают благодарность тем специалистам, которые разрешили озвучить в нашей работе их мнение.
К середине XIX в. в российской историографии уже были сформированы два подхода к истории возникновения Древнерусского государства: норманизм и антинорманизм. В это же время начала формироваться и англо-а мериканская историография по этому вопросу, но н а позиции норманизма. Однако в это время обостряется политическое, идеологическое, конфессиональное противостояние России и Европы, что нашло отражение в работах историков, политиков и общественных деятелей, где Россию изображали отсталой, полуварварской страной. В связи с этим Н.Я. Данилевский писал: «Откуда же и за что же, спрашиваю, недоверие, несправедливость, ненависть к России со стороны правительств и общественного мнения Европы? Обращаюсь к другому капитальному обвинению против России. Россия – гасительница света и свободы, темная, мрачная сила, политический Ариман… У знаменитого Роттека высказана мысль… что всякое преуспеяние России, всякое развитие ее внутренних сил, увеличение ее благоденствия и могущества есть общественное бедствие, несчастие для всего человечества. Это мнение Роттека есть только выражение общественного мнения Европы».
Ответы же на эти вопросы мы находим в статье К. Маркса «Разоблачения дипломатической истории XVIII в…» (июнь 1856 – март 1857): «Неодолимое влияние России заставало Европу врасплох в различные эпохи, оно пугало народы Запада, ему покорялись, как року, или оказывали лишь судорожное сопротивление. Но чарам, исходящим от России, сопутствует скептическое отношение к ней, которое постоянно вновь оживает, преследует ее, как тень, усиливается вместе с ее ростом, примешивает резкие иронические голоса к стонам погибающих народов и издевается над самим ее величием, как над театральной позой, принятой, чтобы поразить и обмануть зрителей. Другие империи на заре своего существования встречались с такими же сомнениями, но Россия превратилась в исполина, так и не преодолев их. Она является единственным в истории примером огромной империи, само могущество которой, даже после достижения мировых успехов, всегда скорее принималось на веру, чем признавалось фактом. С начала XVIII столетия и до наших дней ни один из авторов, собирался ли он превозносить или хулить Россию, не считал возможным обойтись без того, чтобы сначала доказать само ее существование. Но будем ли мы рассматривать Россию как спиритуалисты или как материалисты, будем ли мы считать ее могущество очевидным фактом или просто призраком, порожденным нечистой совестью европейских народов, – остается все тот же вопрос: „Как могла эта держава, или этот призрак державы, умудриться достичь таких размеров, чтобы вызывать, с одной стороны, страстное утверждение, а с другой – яростное отрицание того, что она угрожает миру восстановлением всемирной монархии?“ В начале XVIII столетия Россию считали внезапно появившимся импровизированным творением гения Петра Великого. Шлёцер, обнаружив, что у России есть прошлое, счел это открытием, а в новейшие времена такие писатели, как Фаллмерайер, не зная, что они следуют по стопам русских историков, решительно утверждают, что северный призрак, устрашающий Европу XIX в., уже нависал над ней в IX столетии. По их мнению, политика России начинается с первых Рюриковичей и систематически, правда с некоторыми перерывами, продолжается до настоящего времени».
Прошло более 160 лет. Мир неузнаваемо изменился. Идеологические барьеры последних десятилетий исчезли, и, казалось бы, народы и их правительства будут легче идти на сближение. Однако этого не происходит. Значит, прав К. Маркс. И прав Н.Я. Данилевский: «Европа враждебна России», так как не является частью германо-романской цивилизации. И не пора ли прекратить униженно «втираться», по его мнению, туда, где нас считают чужими, где нормы жизни двух народов почему-то объявлены общечеловеческими?
И все же интересно, как современные зарубежные историки, в том числе и англо-американские конца XX – начала XXI в., подходят к вопросам истории России и конкретно ранней истории и государственности Руси? Сохраняются ли былые предубеждения и неприятие? Надеемся показать в этой книге.
Во время работы нам неоднократно высказывались сомнения в целесообразности ее написания. Серьезные историки уверяли, что англо-американская историография «вторична» по отношению к отечественной, да и объединение английских и американских историков в одну группу вряд ли допустимо и уместно и т. д. Хотя большинство современной историографии по истории Руси – России, за очень малым исключением, не было известно не только широкой публике, но и специалистам, так как большинство изданий до сих пор не было переведено на русский язык. Конечно, можно игнорировать работы зарубежных историков, особенно по вопросам ранней государственности Древней Руси, но надо помнить, что и российская, и англо-американская историография появляются почти в одно время и имеют, по сути, общие корни. И здесь уместно привести мнения самих американцев, а также мнение человека, имеющего богатый научный опыт и опыт преподавания истории Руси в Гарварде. Вот мнение одного молодого американского историка, просившего не раскрывать его имени, так как это, возможно, может повредить его отношениям с российскими коллегами: «Я ничего не слышал и не знаю о „вторичности“ нашей историографии. По-видимому, подобные разговоры идут кулуарно, но я не имею ничего против „вторичности“ американской или чьей-либо другой историографии по отношению к российской. Это вполне объяснимо. Вы имеете полное право не замечать или критиковать позиции и концепции зарубежных специалистов, но отвергать их значимость вряд ли уместно. У нас существует мнение, что в традиции российской историографии – поиск врага: „Думайте так, как и мы, воспринимайте мир так, как воспринимаем его мы“, а любое свободное мнение многие у вас считают враждебным выпадом. Смешно и грустно, так как мы пишем о времени, свободном от идеологии. Тем более что корни и российской, и англо-американской историографии имеют общий источник. И не наша вина в том, что в свое время наши позиции разошлись под влиянием идеологии. И нам непонятно, почему у вас нельзя специалистов – носителей одного языка объединять в одну группу, тем более что именно американская и английская историографии о Руси – России наиболее значительны».
А вот мнение другого историка: «Многие американские исследователи истории Руси – России с сожалением знают отношение к своим работам у вас в стране. Обычно говорят: „Ну, что они могут знать о нашей тысячелетней истории, ведь их истории всего-то 200 лет?“ Это огорчает. Конечно, так думают не все, но многие. Я не раз слышал подобные утверждения, и мне всегда хотелось спросить, почему вы только себе присвоили право заниматься историей Руси/России? Да, нашей истории, истории нашего государства не более 250 лет. Но эту историю мы не подвергаем сомнениям, так как она выстрадана нами и прошла на наших глазах. А ваша тысячелетняя история началась с „призвания варягов“ – немцев, которые вначале организовали вашу власть, а затем, через тысячу лет преподнесли вам вашу письменную историю, и ваши историки стали вести отсчет русского бытия от призвания варягов, и только единицы поднимали голос „против“. Слышали их? Вы до сих пор спорите о ее вариантах. Но мы лишены высокомерия, так как считаем, что историческая база для изучения истории России для всех одна и она известна всем. Кроме ПВЛ, которую вряд ли серьезные исследователи могут сегодня считать подлинно историческим документом, „Вертинских анналов“ и нескольких мусульманских сообщений, нет ничего. Однако какова российская историография? Но почему-то до сих пор, вопреки воле вашего президента, так и не создан единый учебник вашей истории. Неужели ждете еще одного призвания и его напишут за вас? Да, у нас общие учителя. Многие в Америке влюбились в русскую историю, в русскую литературу благодаря вашим эмигрантам, которые стали преподавать в наших университетах и прививать интерес к русской культуре. Поэтому я думаю, что „стартовые условия наши равны. Конечно, между нами существуют разногласия, но они касаются только идеологических вопросов. Мы разные, но это не должно нам мешать сохранять свою идентичность (так, кажется, говорит ваш президент), и это не должно быть неким барьером между нами в XXI в. Поэтому я с интересом наблюдаю за работами российских историков и за вашим проектом, несмотря на языковые сложности. И конечно, хочется, чтобы наши американские усилия были услышаны и поняты в России».
