При этом только часть англо-американских авторов вскользь говорит о неких славянских потестарных структурах, которые, по всей вероятности, могли быть предшественниками древнерусской государственности, и о том, что и до, и после начала правления варяжских князей местные славянские и финно-угорские племена управлялись по своим принципам своими племенными старейшинами.
Так, Р. Пайпс считает, что сообщества славян были объединены в «миры», основанные на почитании общих богов. Совокупность «миров» формировала племя, в котором власть принадлежала старейшинам, а С. Франклин и Дж. Шепард отмечают, что, согласно византийским источникам, к 860 г. на Руси уже были князья и старейшины, а также шаманы, которые часто были могущественнее правителей. Они также отмечают, что славяне, жившие в расположенных рядом поселениях, осознавали свое родство и необходимость коллективной обороны. Но изолированность этих поселений, их разбросанность на большой территории не способствовали появлению общественно-политических структур. Т. Нунен же указывает на то, что существующие источники практически ничего не сообщают о славянских предгосударственных структурах: «Авторы Повести временных лет практически ничего не сообщают о политической структуре восточных славян до появления Киевского государства. До некоторой степени это можно объяснить незнанием. В то же время эти авторы, скорее всего, намеренно скрывали информацию о правителях Руси до Рюриковичей. Летописцы упоминают некоторые восточнославянские племена, однако мы не знаем, когда и как эти племена появились, а также какую роль они играли в восточнославянском сообществе. Также в летописях упомянут древлянский князь Мал, „лучшие люди“ и старейшины древлянской столицы Искоростеня. Можно только догадываться, какую роль они играли и какие функции исполняли. Короче говоря, крайне мало можно сказать о политической организации восточнославянских земледельцев, которые постепенно заселяли лесную и лесостепную зоны…»
Более детально описывает предгосударственные структуры восточных славян американский историк У. Хэнак. По его мнению, до призвания варягов на Руси уже в VII–VIII вв. существовали князья, которые были потомками племенных и клановых лидеров и которые стали ядром потомственного класса территориальной знати, воеводы – военные вожди, – и вече, которое изначально было общим собранием клана или племени, но, с появлением торговых «градов», превратилось в консультативный орган городского управления с административными, религиозными и законодательными функциями. Появление «градов» способствовало и изменению роли князей: они стали оставлять традиционную роль патриархального главы племени или клана и становились правителями определенных регионов, с центрами в торговых горо-дах. При этом, однако, исследователь отмечает, что титул «князь», хоть и был знаком восточным славянам, практически не использовался, а в восточнославянской среде не возникло собственных правящих родов. Вся власть была сосредоточена в руках военной аристократии – воевод, которые охраняли «грады» и торговые пути. Что касается веча, то оно, по мнению У. Хэнака, только мешало формированию единого общерусского политического союза, так как уходило корнями в родоплеменную организацию и не могло возвыситься над интересами отдельных политических групп. Также он отмечает, что славянские «грады» и племенные центры могли сохранять традиционные социально-политические структуры и институты, пока не выступали против интересов Рюриковичей. Однако восстания в восточнославянской среде побудили князя Олега ускорить процесс политического и экономического подчинения сельской округи созданным им военным центрам, в которые он назначал знатных варягов и бояр. Это привело к распаду славянских племен, и, в отсутствие стабильных территориальных политий, князь смог предохранить себя от возможного появления независимых славянских объединений в будущем. Возникшая в итоге структура была гетерогенной политической общностью, связь которой с Киевом обеспечивалась личными качествами и военной силой киевского князя, его способностью держать данников под контролем. Завершился процесс инкорпорации славянских земель в киевское государство при княгине Ольге, хотя после разделения князем Святославом русских земель между своими сыновьями славяне смогли снова ненадолго выйти из-под контроля Рюриковичей. Таким образом, делает вывод У. Хэнак, можно говорить о том, что ко времени начала правления князя Владимира норманны играли заметную роль в консолидации восточнославянских племен в слабо организованное государство, при этом единоличное правление Рюриковичей было ограничено столкновениями с противоборствующими варяжскими кланами. Вообще же, считает автор, государство Рюриковичей с самого его основания около 860 г. держалось на слабых политико-экономических связях с восточными славянами и другими племенами.
П.Б. Голден, ссылаясь на ибн-Хаукаля, пишет о трех независимых образованиях русов, предшествовавших Киевской Руси: Куяба (Киев), Славия (Новгород) и Артания. По его мнению, существовали также и другие центры.
Таким образом, делая обобщающий вывод по вышеизложенным взглядам, стоит еще раз отметить, что практически все представленные англо-американские авторы придерживаются «торговой» концепции возникновения Древнерусского государства. Но при этом главной торговой артерией признается не летописный Днепр, а Волга, которая была перевалочным пунктом для поступления среднеазиатского и ближневосточного серебра на Русь и далее, в Северную и Центральную Европу. «Торговую» концепцию у некоторых авторов (Д. Кристиан, У. Хэнак, Р. Пайпс, отчасти – Дж. Шепард, П.Б. Голден и К. Раффенспергер) дополняет концепция городов-государств, «градов», внутри которых формировались первичные протогосударственные институты. Д. Кристиан прямо пишет, что Русь была «конфедерацией городов-государств».
Кроме того, многие авторы (У. Хэнак, Т. Нунен, Дж. Мартин, Дж. Шепард, С. Франклин) отмечают, что существенную роль в формировании Древней Руси сыграли и потестарные структуры, которые существовали в среде славянского населения еще до прихода русов-скандинавов, а именно князья и старейшины (С. Франклин и Дж. Шепард, Т. Нунен, Дж. Мартин), воеводы и вече (У. Хэнак), шаманы (С. Франклин и Дж. Шепард).
Что касается этнического состава Древнерусского государства, то все исследователи отмечают его полиэтничность. Основным населением были славянские и финские племена, а политическое господство принадлежало русам, которые были выходцами из Скандинавии, по мнению большинства рассматриваемых авторов. Лишь П.Б. Голден склонен видеть в русах многонациональный конгломерат торговцев и наемников. Кроме того, Дж. Мартин отмечает иранский элемент, считая полян славянизированными иранцами, хотя и не приводит этому никаких доказательств. При этом исследователи не следуют слепо рассказу Повести временных лет о призвании варягов во главе с Рюриком для управления Русью, отмечая, что и до образования Киевской Руси существовало некое потестарное образование – Русский каганат, просуществовавший, по мнению некоторых, как минимум до 920—940-х гг. Каганат был основан пришельцами-скандинавами, которые копировали институты и титулатуру Хазарии: «Русы заимствовали политическую культуру хазар, включая дуальное правление, титул кагана и символ власти в виде трезубца». Некоторые авторы (П.Б. Голден, У. Хэнак, Т. Нунен) полагают также, что существовали и другие центры власти, созданные русами и независимые от Русского каганата и, позднее, от Киевской Руси.
