Выбор этого временного интервала обусловлен тем, что именно в этот домонгольский период, по мнению большинства англо-американских авторов, происходило формирование и укрепление ее государственности в традициях народов ее населявших. И в это время это новое политическое образование не было чем-то инородным для остальной части Европы, поскольку политогенез Древней Руси шел по тем же лекалам. Однако монгольский период отдалил и наложил свой отпечаток на европейский вектор развития страны. Поэтому особое внимание в работе будет уделено концепциям, изложенным в монографиях и статьях по вопросам происхождения и становления Древней Руси. Также мы познакомим читателей с биографическими данными авторов рассматриваемых работ.
Термин «англо-американская историография» в нашей работе объединяет историков из трех стран – Великобритании, США и Канады. Использование термина объясняется не только тем, что авторы являются носителями английского языка, но и тем, что некоторые авторы работали и в Великобритании, и в США, а также тем, что, как будет видно из дальнейшего, концепции и идеи различных исследователей по основным проблемам возникновения и формирования древнерусской государственности совпадают и имеют общие истоки. Торговая теория происхождения Руси, «норманизм», концепция Русского каганата и некоторые другие были принесены в британские и американские научные центры русскими историками-эмигрантами.
Однако у российских коллег зачастую возникают сомнения, возможно и допустимо ли подобное объединение, поскольку они считают такое объединение неприемлемым. Мы в начале уже касались этой темы, однако, по-видимому, это требует дополнительного разъяснения. Вот мнение по этому вопросу К. Раффенспергера: «Я полагаю, существует общая англофонная традиция, даже если кто-то считает термин „англо-американский“ пережитком холодной войны. Существует также и общая научная традиция, и студенты воспринимают эту традицию и обучаются в ее рамках. В отличие от славянских исследований (Slavic studies) этот англофонный подход к проблемам средневековой истории и создал образ средневековой Европы, ограниченный Западом и игнорирующий все территории к востоку от Эльбы. Это довольно сильно отличается от российской, польской и сербской (если брать те, что я знаю) историографий, которые говорят о необходимости более широкого понимания средневековой Европы, даже если при этом они фокусируются на других проблемах. Наконец, даже если и существует некая разница между британской и американской научными традициями (например, британцы с большим уважением относятся к возрастным ученым и к предшествующей историографии), я не вижу фундаментальных различий между ними».
Сходное мнение высказал и А.П. Толочко: «В Вашем случае (то есть в случае перечисленных Вами американских и британских авторов), боюсь, мы имеем дело именно с таким феноменом. Это все люди одного научного языка („англосаксонского"), как правило хорошо знакомые между собой, воспитанные на одном круге литературы. Провести осмысленную грань между „американцами“ и „британцами“ поэтому не так легко. Если и возможно, то это уже какие-то очень тонкие субстанции, очень сложно уловимые (несколько иная стилистика, „поколенческие“ различия и проч.). Перечисленные Вами люди – очень индивидуальны, все больше яркие личности. Их даже трудно свести в единую группу, или „школу", или „традицию". Общее для них есть вещи более широкого охвата: культурная принадлежность и некая интеллектуальная традиция».
При этом надо отметить, что в настоящее время российские историки все чаще обращаются к дореволюционным традициям. Именно отечественная историография сближается сегодня с англо-американской, основные позиции которой остаются неизменными уже на протяжении десятилетий.
Как уже отмечалось, существует крайне мало комплексных работ, рассматривающих проблемы становления и развития Древнерусского государства в англо-американской историографии. Едва ли не единственная – это монография «Современная буржуазная историография Древней Руси» В.П. Шушарина 1964 г., в которой рассматривается состояние исследований западных, в том числе англо-американских, авторов по древнерусской проблематике, а также дается опровержение основным их концепциям («торговой теории» происхождения Древней Руси, норманизма и нефеодального характера древнерусской государственности). Исследование И.П. Шаскольского «Норманнская теория в современной буржуазной историографии» 1965 г., хотя оно, как видно из названия, охватывает более узкий круг вопросов, чем работа В.П. Шушарина, и сосредотачивается на критике концепции норманизма в западной историографии. Также стоит обратить внимание на статью Н.В. Синицыной «Изучение в Англии истории феодальной России» 1968 г., в которой она отмечает рост интереса к русской истории и говорит об основных историках и направлениях исследований по древнерусской и средневековой российской истории в Великобритании в послевоенное время.
Можно отметить и диссертацию на соискание ученой степени кандидата юридических наук Е.В. Державиной 1985 г. «Критика новейшей англо-американской литературы по истории государства и права Древней Руси», в которой автор критикует концепции англо-американской историографии в отношении становления и развития Древнерусского государства. Она так определила две задачи своей диссертации: «показать фальсификаторскую сущность и агрессивную политическую направленность основных концепций английских и американских авторов на современном этапе» и «разоблачить антинаучный характер основных концепций английских и американских авторов с учетом новейших достижений советской историко-правовой и общеисторической науки». В подобном же ключе высказывались и В.П. Шушарин, и И.П. Шаскольский.
Из последних работ можно также отметить статью Е.А. Куренковой 2013 г. «Проблемы российской средневековой истории в англо-американской историографии». Данная работа носит не аналитический, а исключительно описательный характер. В ней она исследует развитие англо-американской историографии с 1970-х гг. и до начала XXI в. Основной вывод – это пересмотр англоамериканскими авторами подходов к истории древней и средневековой России. При этом конкретные работы англо-американских авторов по истории Древней Руси и Московского государства не рассматриваются. Автор лишь опирается в своих выводах на мнения некоторых зарубежных исследователей, например М. Перри, Э. Кинана и Д. Островского.
Наконец, следует отметить комплексную работу О.В. Большаковой «Поверх барьеров: американская русистика после холодной войны» 2013 г., которая, по сути, является своего рода всеобъемлющим путеводителем по современной американской русистике. Однако в данной работе тема Древней Руси в американской историографии никак не затронута, а из авторов, которые писали об истории древнерусской государственности, упомянуты лишь Р. Пайпс и К. Раффенспергер. Она замечает: «Важной чертой современной историографии допетровской Руси является почти полное отсутствие интереса к так называемым дискуссионным проблемам. Вместо того чтобы погружаться в дебри дискуссий о „норманнской теории", достигших к сегодняшнему дню предела политизации, зарубежные русисты исследуют Повесть временных лет как литературный памятник, помещая его в контекст европейской книжности и мифологии». И далее: «Безусловно, далеко не все интерпретации истории России в американской историографии выглядят на сегодняшний день бесспорными. Можно не соглашаться с ними, можно критиковать. Можно искать и находить фактические ошибки (которые, впрочем, имеются и в работах отечественных историков)… Наименее продуктивным было бы выискивать в американских работах признаки злонамеренности или же высокомерного „колониального“ отношения к нашей истории. В то же время неправильно было бы оценивать происходящую „позитивизацию“ исторического образа России как признак дружественного отношения к нашей стране».
