Что же касается значения самого Г.В. Вернадского для формирования взглядов англо-американского мира, то, по выражению того же К. Раффенспергера, он «имел важное значение для формирования американских представлений [о Древней Руси]. Но, будучи евразийцем, он не совсем вписывался в ту модель, которая складывалась о России и русской истории в США».
Конечно, истоки интереса к России, ее истории у каждого автора возникали по различным причинам и не всегда были четко объясняемы, но источниковая и историографическая база, несомненно, была общей, хотя далее пути исследователей часто расходились.
Если же более подробно остановиться на проблеме влияния и заимствования в англо-американской историографии, то нужно отметить, что вообще идеи рассмотренных авторов были либо напрямую взяты из отечественной дореволюционной или более поздней историографии, либо находят в ней параллели. Так, идея решающего влияния международной торговли на формирование Киевской Руси явно заимствована английскими и американскими учеными из трудов дореволюционных российских историков. В.О. Ключевский полагал, что вдоль торговых маршрутов по Днепру и Волге возникали города, окруженные торговоремесленной округой, в которых начиная с середины IX в. стали селиться варяги-скандинавы, постепенно образовавшие местный господствующий класс, в результате чего сформировались варяжские княжества. В современной отечественной историографии эта идея довольно распространена, в частности, А.П. Толочко по примеру Р. Пайпса сравнивает Киевскую Русь рубежа IX–X вв. с Компанией Гудзонова залива.
Д. Кристиан пошел несколько дальше в своих выводах и утверждает, что изначально Киевская Русь представляла собой конфедерацию городов-государств. Эта идея, однако, тоже не нова, поскольку в российской историографии еще до публикации книги Д. Кристиана высказывалась И.Я. Фрояновым и А.Ю. Дворниченко, которые посвятили данному вопросу отдельную монографию. О существовании на Руси городов-государств, но уже в течение XI в., пишет и Д.М. Котышев. Он отмечает, со ссылкой на И.М. Дьяконова и В.А. Якобсона, что города-государства или номовые государства были закономерным этапом становления государственности в большинстве раннеклассовых обществ, каковым, по его мнению, являлась Русь в XI в.
У. Хэнак единственный из рассмотренных англо-американских авторов, кто выделяет этапы в развитии древнерусской государственности. Он считает, что сложению Древней Руси предшествовал этап формирования городов («градов»), которые управлялись славянскими князьями, которых лишь позднее сменили скандинавы. В отечественной историографии эта идея высказывалась различными авторами. Например, М.Б. Свердлов: «Анализ развития славянских обществ в VII – начале X в. свидетельствует об основных тенденциях взаимосвязанных процессов формирования сословий и становления государства через последующие этапы племенного княжения и „варварского“ государства». Е.А. Шинаков также отмечает несколько этапов в развитии Древней Руси: первый – с середины IX в. (призвание варягов) до конца третьей четверти X в., во время которого на Руси существовало «двухуровневое государство», в котором существовало два слоя – правящий, представленный варягами-русами, и зависимый от них слой славянского населения со своими правителями. Второй период – с конца X в. до середины XI в., который был временем расцвета «дружинного государства», которое затем переросло в иные формы государственности. В.В. Пузанов также пишет об этапах формирования древнерусской государственности: через «союзы племен» и их объединения к выделению господствующего «союза племен», который начинает напрямую управлять подвластными «племенами». После этого, как отмечает исследователь, начинается этап формирования городов-государств: «Особенностью этого процесса было то, что он происходил не автономно, а в рамках Киевской Руси, способствуя ее трансформации из „сложного суперсоюза племен“(включающего в себя элементы, связанные разным уровнем интеграции) в сложную федерацию земель».
Говоря далее о влиянии торговли на формирование древнерусской государственности, большая часть англоамериканских авторов склоняется к выводу, что изначально, в IX в., основным торговым путем был Волжский торговый путь, связывавший формирующиеся русские политии со странами мусульманского Востока, и лишь затем, уже в X в., благодаря росту культурного и политического влияния Византии, а также из-за угрозы кочевников, которые перекрыли пути на Восток, происходит постепенная переориентация торговли на путь «из варяг в греки». Подобный подход характерен в целом и для отечественных исследователей. Значение Волжского торгового пути подчеркивал в своих работах, например, И.В. Дубов. В настоящее же время К. Раффенспергер развивает идею, согласно которой важным для сложения древнерусской государственности являлся не один конкретный торговый путь, а их совокупность, которую в отечественной историографии выдвигает М.Б. Свердлов. Помимо Волжского и Днепровского торговых путей он также обращает внимание на важность пути из Майнца и Регенсбурга через Богемию, Польшу и Русь в Среднюю Азию. О важности западного торгового пути пишет также А.В. Назаренко, который дал ему название «из немец в хазары». Также А.В. Назаренко один из немногих в отечественной историографии активно разрабатывал вопрос взаимоотношений Руси с Европой, в первую очередь с Германией. Понятно, что эти идеи были взяты К. Раффенспергером из его работ, тем более что сам он, как указывалось выше, говорит, что читал работы российского ученого.
Далее, как уже было показано выше, все рассмотренные англо-американские авторы, за исключением П.Б. Голдена, признают, что русы были выходцами из Скандинавии, преимущественно Швеции. Эта идея также восходит к дореволюционной российской историографии, а в западный научный оборот была введена, очевидно, В. Томсеном, который при этом ссылается в своей работе на М.П. Погодина и А. А. Куника. Эта идея в основном поддерживалась также и российскими историками-эмигрантами, а потому неудивительно, что она прочно вошла во все англо-американские публикации и до сих пор не подвергается сомнению. И как уже отмечалось, из рассмотренных нами авторов только П.Б. Голден полагает, что русы были не этносом, а полиэтничным конгломератом племен, в состав которого входили скандинавы, славяне и финны. Впрочем, исследователь также отмечает, что ведущая роль в этом объединении могла принадлежать скандинавам, что сближает его позицию с позициями остальных англо-американских исследователей.
Многие отечественные исследователи также придерживаются теории «норманнского» происхождения Руси, которая впервые была сформулирована еще в XVIII в. Г.Ф. Миллером и А. Шлецером, а затем закреплена в российской историографии XIX в. Н.Н. Карамзиным, С.М. Соловьевым, А.А. Куником, М.П. Погодиным и другими. Одним из главных сторонников этой версии в настоящее время является В.Я. Петрухин. С другой стороны, существует также и так называемый антинорманизм – точка зрения, отрицающая решающее влияние скандинавов на формирование древнерусской государственности и скандинавское происхождение первых русских князей, которая, однако, утратила свои лидирующие позиции после распада Советского Союза, где она была господствующей. В XVIII–XIX вв. ее сторонниками были М.В. Ломоносов, Д.И. Иловайский, С.А. Гедеонов и другие. В настоящее время также есть ученые, которые разделяют данную позицию. Самым активным и последовательным «антинорманистом» в современной отечественной исторической науке является В.В. Фомин, который считает Русь полиэтничным конгломератом выходцев из Поднепровья, Прибалтики и Подунавья, изначально не славян, которые затем слились с ними, сохранив некоторые особенности. М.Б. Свердлов отмечает, что восточнославянский этнос имел определяющее социально-экономическое и политическое значение в Древнерусском государстве, однако признает, что первые русы были скандинавами, но при этом полагает, что этническая принадлежность князя не имела решающего значения. При этом исследователь отмечает, что первые русы были не шведского, а фризско-скандинавского происхождения, а Рюрика отождествляет с Рёриком Фрисландским. С таким отождествлением соглашается и А.А. Горский.
