Интерес же среди американских студентов к русистике заметно упал в последние пятьдесят лет – и это то, о чем постоянно говорят специалисты в данной области. Руководители университетов видят такое сокращение контингента студентов, и это неизбежно отражается на финансировании. И даже относительный рост напряженности между Россией и США в последние годы никак не повлиял на повышение интереса американских студентов к темам, связанным с Россией. По правде говоря, они по большей части мало осведомлены о тех вопросах, которые муссируются в СМИ. И хотя это трудная тема для американских специалистов по Восточной Европе, все же, я полагаю, к ней важно обратиться. Сам я полагаю, что Русь следует рассматривать как часть средневекового мира, ведь это, кроме всего прочего, сделает более легким начало изучения Восточной Европы для американских студентов. Они увидят общие черты, которые имели средневековые Англия, Франция, Польша и Русь, и тогда они, возможно, смогут осмыслить концепцию «большой Европы».
Современные студенты росли, не зная ничего о Берлинской стене, железном занавесе и холодной войне, но историки до сих пор используют идеи и концепции, которые разделяют Европу на Восток и Запад, не только при обсуждении XX в. (к которому они только и могут применяться), но и ко всей европейской истории, начиная со Средневековья и заканчивая современностью, XXI в. Расширение нашего представления о Восточной Европе как части Европы и Евразии – это способ преодолеть это разделение и представить более полную картину мира, частью которого являются Русь и ее преемники.
Что же касается национальных историографий, я полагаю, что англо-американская традиция, безусловно, имеет собственные представления и концепции о средневековой истории и истории Руси, некоторые из которых происходят от русской научной традиции, а также от идей русских эмигрантов, которые покинули страну в начале XX в. Я точно знаю, что Вернадский был весьма влиятельным евразистом и оказал серьезное влияние на некоторые англоязычные представления о Руси. Такое же влияние, я убежден, оказали также и работы Ключевского. Они были переведены на английский и, я полагаю, помогли создать цельную картину русской истории на Западе. Я кое-что написал по поводу связи его работ с работами Грушевского, но пока еще ничего не опубликовано. Но я не думаю, что немецкая наука повлияла на англоязычную в той степени, в какой могла бы. Возможно, это произошло из-за различия в предметах изучения, возможно, дело в чем-то еще. Англоязычная наука сфокусирована на источниковой базе, касающейся Руси, а также на изучении Византии. Византия и Русь неразрывно связаны в англоязычной науке, и эту связь я бы хотел свести к минимуму, насколько это возможно. Я бы хотел, чтобы Русь считалась частью средневековой Европы, наряду с Византией, а не зависимой от нее державой.
Что касается вопроса о российской науке, я считаю, что существует определенное непонимание и мнение, что американцы, в частности, не могут много знать о прошлом России. В разговоре с Ф.Б. Успенским мы говорили о том, что науки двух стран развиваются параллельно и что между ними должно быть больше точек соприкосновения, но вместо этого мы в основном склонны писать для наших национальных аудиторий. Я также знаю, хотя не буду вдаваться в детали, о реакции некоторых российских академиков, которые считают, что я – американец – вряд ли могу хорошо знать историю Руси – России, что мой уровень владения русским языком недостаточен и что он не может быть достаточным, поскольку русский не является моим родным языком. Но я считаю, что сделал важное дело, попытавшись изжить такое представление, рассмотрев Русь в более широком контексте. При этом мне не интересны продолжающиеся дебаты об истории Руси, которые ведутся в российской медиевистике. Вместо этого я хотел бы вытащить Русь из ее собственного замкнутого мирка или из византийского мира и поместить ее в более широкий средневековый европейский контекст. Так мы сможем больше понять о том, что происходило тогда в мире, поскольку Русь была тесно связана со средневековой Европой.
Хотя эта часть и невелика по объему, я работал над ней на протяжении длительного времени и в разных формах. Многие люди так или иначе знакомились с отдельными частями этой работы и предлагали свои комментарии. Хочу поблагодарить их всех, даже тех, кто не упомянут здесь отдельно.
Благодарю за помощь в работе слушателей Midwest Medieval Slavic Workshop, Association for Slavonic, East European, and Eurasian Studies Conference, Midwest Medieval History Workshop, and the Harvard Early Slavists’ Seminar.
Особо хотелось бы поблагодарить Фрэнсиса Батлера, который первый поддержал идею проведения данного исследования. Соглашался он со мной или нет, он всегда готов был поддержать и выслушать новые идеи. Также Билл Дарден и Дон Островски своей лингвистической и исторической эрудицией помогли отточить некоторые идеи, а дружеские споры с Еленой и Брайаном Бук помогли мне развить свою аргументацию.
За помощь в подготовке текста к печати я должен поблагодарить Саймона Форда, который предложил отличные идеи, а также Эрин Дэйли, которая вместе со мной работала над подготовкой заявки на издание и над тем, чтобы она была принята. Оба были готовы поверить в научные перспективы обычной проблемы перевода, и за это я им благодарен.
Наконец, я хочу поблагодарить свою семью, чья поддержка всегда была для меня бесценной, а в особенности моих детей Айрис и Малькольма, чье любопытство постоянно мотивирует меня.
Глава 1
Хронология событий, проблема названий
Здесь представлена хронология событий, имевших отношение к Руси, а также те события, которые повлияли на весь европейский мир. Она представляет собой выборку событий, имеющих отношение к предмету настоящего исследования, и начинается с первых появлений викингов в Восточной Европе и доходит до середины XII в., когда меняется ситуация на Руси. Таким образом, Русь показана составной частью средневековой Европы.
Таблица 2
Так или иначе, имена, названия дают характеристику и определение концепциям, идеям, людям и прочему. Не важно, о чем идет речь – о титуле средневекового правителя или об определении планетарного статуса Плутона, и если какое-либо название закрепляется в памяти, то изменить его трудно, а если и возможно, то такое изменение нелегко принять. За последние несколько веков во множестве англоязычных книг и статей правитель Руси назывался prince (принц, князь) или duke (герцог), а подвластная ему территория, соответственно, principality (княжество) или duchy (герцогство). И лишь немногие ученые отказывались от использования этих традиционных терминов, как, например, Анджей Поппэ, который использовал для правителей Руси титул king (король), объясняя это так: «Поскольку в раннесредневековой Европе славянский титул „князь“ был эквивалентом латинского титула rex (король, царь), а все русские правители в средневековых источниках именуются reges (короли, цари), то я порываю с историографической традицией XIX и XX вв. и возвращаюсь к средневековому использованию и смыслу этого титула».
