По наблюдениям А. А. Зимина и Г. Алефа, подобным образом внутри княжеских фамилий в конце XV в. передавалось боярское звание. Боярство переходило от брата к брату, в то время как племянники были вынуждены искать счастье на стороне, переходя на удельную службу
[177].
В рамках отмеченных групп, судя по княжеским спискам конца века, выработалась достаточно четкая система родового старшинства. В свите великой княжны Елены первые места среди князей Моложских занимали братья Иван Большой и Иван Бородатый Ушатые, превосходство которых над остальными родственниками заключалось в наименьшем количестве колен, разделявшем их от общих предков. Оба они были «дядьями» для всех остальных упомянутых здесь представителей своей ветви. Точно так же в разряде 1495 г. братья князья Александр, Федор Лайко и Семен Приимыш Кривоборские уступали в местах предыдущим представителям Стародубских, так как имели на одно поколение больше их и находились на положении «племянников».
Далеко не во всех случаях, однако, значение имело чисто генеалогическое старшинство. В случае со списком князей Суздальских В. Д. Назаров не смог, например, найти удовлетворительных объяснений высокого места князя Бориса Горбатого, выше своего старшего двоюродного брата Ивана Барбаши. В качестве предположения им было высказано мнение о роли служебных заслуг
[178].
Значение в большом количестве примеров имело не столько место в родословной росписи, сколько статус предков того или иного лица, его происхождение от великих или удельных князей своего княжеского дома. Этот принцип неоднократно отмечался в родословных книгах. Князь Данила Александрович Пенко Ярославский, например, считался старшим среди ярославских князей, поскольку являлся сыном последнего «великого князя»
[179].
Среди тех же князей Суздальских Шуйские, представитель которых Михаил Васильевич Шуйский был записан на первом месте в княжеском списке новгородского разряда 1495 г., вели происхождение от последних великих князей своего княжества. Второе место занимал Б. И. Горбатый. Договор Василия Темного с князем Иваном Васильевичем Горбатым, заключенный в 40-х гг. XV в., признавал права его отца на Городец. Значительно позднее какой-то договор был заключен с его старшим братом Александром Глазатым, который, похоже, не вернул себе по нему права на этот город
[180]. Это обстоятельство предопределило в будущем более низкие места потомков А. В. Глазатого – Барбашиных.
В росписи князей Стародубских на первом месте был записан Василий Мних Ряполовский, происходивший из линии последних стародубских князей. Его отец, Семен Иванович Хрипун Ряполовский, долгое время сохранял остатки суверенных прав
[181].
Список князей Ярославских возглавлялся князем Константином Сисеем. Его превосходство над остальными родственниками, в том числе и над старшим двоюродным братом Михаилом Троекуром, определялось тем, что в конце 1490-х гг. на положении служилого князя с высоким индивидуальным статусом находился его отец, князь Семен Романович Ярославский
[182]. Среди князей Моложских высокие места занимали Прозоровские. В свите Елены Федор и Михаил Лугвица Прозоровские были записаны перед Борисом Моложским. Именно Прозоровские были последними владельцами Холопьего городка (Мологи), бывшего прежде столицей этого удельного княжества
[183].
Другое важное наблюдение – запись вне групп некоторых лиц, принадлежавших по своему происхождению к княжеским родам, которые образовывали в это время отдельные корпорации. Понятно подобное исключение для членов Боярской думы, обладавших более высоким статусом. Для них эта ситуация не означала утраты связей с родовыми корпорациями. Их сыновья продолжали нести службу вместе с князьями-родственниками. Другими причинами объяснялось отсутствие некоторых значимых персон. В новгородском разряде 1495 г. вдали от князей Ярославских был записан князь Иван Шелуха Кубенский. Этот факт был замечен В. Д. Назаровым, который отмечал некоторую неясность его служебного статуса. Для Кубенских этот пример был не единственным. В разряде свадьбы князя В. Д. Холмского 1500 г. точно так же среди детей боярских были записаны Иван Большой и Иван Меньшой (тот же И. Шелуха) Кубенские. Основные владения этой фамилии находились за пределами территории бывшего Ярославского княжества. Некоторые из них, очевидно, были получены в качестве компенсации. Можно предположить, что в результате Кубенские утратили связь с родовой служилой корпорацией
[184].
Недостаток источников не позволяет однозначно решить вопрос о связи землевладения на родовых землях и службы в составе княжеских корпораций. Сам по себе факт их длительного существования предполагал наличие определенной функциональной составляющей. Для большинства из них была характерна «специализация» на определенных направлениях военных действий, чему способствовало «удачное», приграничное расположение их родовых вотчин. Подобно служилым князьям, родовые княжеские корпорации несли службу неподалеку от своих бывших княжеств.
По наблюдению В. Д. Назарова, служба княжеских корпораций на казанской границе началась уже в первой половине XV в. В 1445 г., например, в злосчастной Суздальской битве погибло сразу несколько лиц, носивших княжеские титулы. Пять из них принадлежало к роду князей Ярославских. Список погибших в 1506 г. в походе на Казань показывает, что в этом походе активное участие принимали князья Суздальские, Ярославские и Белозерские. В самом походе на Казань воеводами были князь Михаил Карамыш Курбский и Федор Сицкий (Ярославские). На Каме, «на перевозе» были отмечены также князья Семен Курбский, Александр Аленка Ярославский и Иван Голенище Андомский (Белозерский). Кроме того, члены этих фамилий выступали в составе княжеских отрядов. Среди убитых «князей» поминался 21 представитель отмеченных родов
[185].
