Пожалуй, о преемственности в данном случае можно говорить только на уровне рядовых детей боярских. Вполне вероятно, что Андрею Углицкому служили мелкие звенигородские вотчинники Хвощинские, некоторые из которых позднее известны среди детей боярских Юрия Дмитровского
[307].
Впрочем, и в этом случае не стоит переоценивать возможные последствия подобного влияния. Звенигородские дети боярские в конце XV в. были вовлечены в процесс поместной колонизации новоприсоединенных территорий. В Бежецкой пятине известен был «звенигородец» Якуш Черной Пущин. Здесь же поместьями владели Никита Кулибакин и его сыновья, которые ранее, вероятно, входили в состав двора Бориса Волоцкого. В Звенигородском уезде Кулибакиным принадлежали вотчины. В той же Бежецкой пятине помещиками были представители Тоболиных, еще одной звенигородской фамилии
[308]. Скорее всего, уже в самом начале XVI в. дорогобужскими помещиками стали Челюсткины, бельскими – Скуратовы-Бельские
[309]. Подобные переселения не могли не сказаться на персональном составе звенигородских землевладельцев. К слову сказать, перемещения служилых людей в Новгородскую землю затрагивали и другие «старинные» удельные территории, доставшиеся впоследствии Юрию Дмитровскому. В том числе и собственно Дмитровский уезд, имевший высокую степень развития вотчинного землевладения. Среди них были Пушкины нескольких ветвей, Аксаковы, Мисиновы-Горбатые и Голенищевы, Шепяковы, Кушелевы, Колокольцовы, Володимеровы («дмитровцы»), Лопухины, Татьянины, Глотовы, Семичевы, Хомяковы, Аничковы, Подчертковы, Рагозины, Татищевы, Тыртовы, Онсимовы, Тургеневы, Чертовы, Скобельцыны. Список достаточно внушительный, даже принимая во внимание определенную условность соотнесения некоторых названных фамилий с Дмитровским уездом.
Безусловно, значительно больше примеров переходов на удельную службу применительно к местным землевладельцам существовало на территории Углицкого и Бежецкого уездов, доставшихся Дмитрию Углицкому и Семену Калужскому соответственно. Из более-менее значимых лиц на службе у Дмитрия Углицкого находились князь Иван Васильевич Курля Оболенский Яков и Иван Голочел Давыдовы Морозовы
[310]. Боярами Андрея Углицкого были их отцы – В. Н. Оболенский и Д. Д. Морозов. Каждый из этих случаев имел, однако, свои особенности. В. Н. Оболенский, скорее всего, был вынужден перебраться на удельную службу из-за существовавшей очереди на получение боярства при дворе Ивана III. Второй его сын Никита Васильевич Хромой был достаточно заметной фигурой первых десятилетий XVI в., неоднократно встречаясь в разрядах в качестве воеводы Василия III. Д. Д. Морозов, звенигородский наместник Андрея Углицкого, уже в 1480-х гг. покинул своего «господина» и перебрался на службу к Ивану Молодому, а затем и к самому великому князю
[311].
Отметился в конце XV в. на углицкой службе Василий Ильин, сын которого Григорий Грязной позднее был известен как волостель Дмитрия Углицкого. Из менее известных персонажей отцом дьяка Дмитрия Углицкого Небогатого Дубровина был слуга Андрея Углицкого Исак
[312]. Другие углицкие вотчинники прежде находились, видимо, на великокняжеской службе. В первой половине XV в. Дмитрию Шемяке, владевшему Угличем, служили Волынские. Во второй половине века Михаил Волынский, а затем и его сын Иван определенно служили Ивану III. Сыновья И. М. Волынского, а также, вероятно, и некоторые их родственники входили в состав углицкого двора
[313]. Неизвестна служба Андрею Углицкому и Сатиных, некоторые из которых по своим углицким владениям определенно находились на службе у Дмитрия Жилки
[314].
Стоит отметить, что, несмотря на территориальную близость владений к территории углицкого удела, на службе у Дмитрия Углицкого не было отмечено ни одного выходца из ярославского княжеского дома. Ранее князья Шаховские, например, служили Андрею Углицкому. Отмеченное в завещании Ивана III ограничение на их переход к удельным князьям, видимо, имело вполне реальное значение.
В Бежецком Верхе располагались вотчины представителей московской аристократии, находившихся в непосредственном окружении великого князя. Соседство с Новгородской землей привело к значительному перемещению местных землевладельцев на новоприсоединенную территорию. Среди них были Нелединские, Пыхичевы, Качаловы. Несколько новгородских помещиков представляли также Углицкий уезд: Волынские, Нефимоновы, Туровы (ясельничего), устюженцы Негановские (Яковли) и Я. Дементьев.
Наиболее серьезные результаты для создания преемственности удельных традиций могло бы иметь массовое проникновение служилых людей из волоцкого и рузского уделов, созданных по завещанию Василия Темного и имевших, таким образом, почти полувековую историю. Из сыновей Бориса Волоцкого Иван Рузский никогда не выступал в оппозиции к великокняжеской власти, поэтому у Ивана III не было даже формальных причин устраивать здесь «перебор» землевладельцев. К тому же кончина этого князя (1503 г.) пришлась на крайне неудобное для московского правительства время. В это время был серьезно болен сам великий князь, который уже подготовил духовную грамоту на случай смерти. Ее пришлось срочно дописывать, но московское правительство не успевало провести какие-то мероприятия на территории Рузского удела
[315].
Впрочем, учитывая более чем скромные размеры рузского удела, число служилых людей Ивана Рузского вряд ли было значительным. Многие местные вотчинники уже в конце XV в. служили непосредственно Ивану III. На службу к нему еще при жизни Бориса Волоцкого перешел Данила Иванов (из рода Нетши), который, очевидно, владел крупной вотчиной в Рузском уезде
[316]. Заметных успехов на службе в составе Государева двора добились также Ступишины и Голохвастовы.
