– А с Мирковским?
– Евгений Иванович приходил на встречи с молодыми сотрудниками нашего отдела – пока Ельцин не упразднил отдел вместе с «Вымпелом». Мы с Евгением Ивановичем каждый раз многое вспоминали. На одной из таких встреч я рассказывал, как переходил Керченский пролив «по тонкому льду». Сидевший рядом Илья Григорьевич Старинов – «дедушка спецназа», личный враг Гитлера, участник этих ледяных переходов в качестве командира оперативно-инженерной группы Южного фронта – перебил меня и сказал: «Я вижу, здесь некоторые сомневаются, что такое возможно. Так вот, могу подтвердить, что не только их бригада перешла по льду залива, но после этого мы еще два дня технику перегоняли».
Вот так Керченский десант и открыл Ивану Павловичу Евтодьеву дорогу в самую закрытую службу, созданную легендарным Судоплатовым.
А вот Героя России Алексея Николаевича Ботяна к Судоплатову занесло, можно сказать, «вихрем». Мы были хорошо знакомы с Алексеем Николаевичем, который прожил 103 года. Он родился еще при царе в той части Белоруссии, которая временно отошла к Польше. Затем после начала Второй мировой войны он получил советское гражданство, а ушел в вечность уже снова из России. Но никогда ни о чем не жалел и считал, что нужно думать только о долге – об остальном позаботится начальство. И если все люди будут стремиться максимально раскрыть заложенные в них родной землей способности, то, как писал Константин Симонов, «ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла».
Когда началась Великая Отечественная война, Ботян был слушателем Высшей школы НКГБ в Москве в Кисельном переулке и уже в июле был направлен на стадион «Динамо», где формировались войска Особой группы при наркоме внутренних дел Лаврентии Павловиче Берии (будущий спецназ ОМСБОН НКВД СССР). «Там были те, кто воевал в Испании, пограничники, спортсмены, – рассказывает Алексей Николаевич. – Нас готовили для работы в тылу противника. Учили стрелять, взрывному делу, и особенно агентурной работе – как подбирать надежных помощников». Потом мы ходили по немецким тылам в районе Яхромы».
– А когда вашу группу направили в глубокий тыл?
– В конце 1942 года группы Пегушина, Перминова и Карасёва переправили под Старую Руссу, где мы перешли линию фронта с помощью фронтовых разведчиков.
– Вы встречались с Судоплатовым?
– Он приехал на станцию, прощался с нами, наставления давал. Он сказал Карасёву: «Береги людей!» А я рядом стоял. Потом в 1944 году Судоплатов вручал мне офицерские погоны старшего лейтенанта госбезопасности. Ну и после войны встречались. И с ним, и с Эйтингоном, который меня чехом сделал. Это Хрущёв их потом засадил, негодяй. Какие толковые люди были! Сколько сделали для страны – ведь все партизанские отряды под ними были. И Берия, и Сталин – что ни говори, а они мобилизовали страну, отстояли ее, не позволили уничтожить – а сколько было врагов и внутри, и снаружи!
– Вы ведь и Сталина видели?
– Да, видел. 7 ноября 1941 года мы проверяли документы на Красной площади у приглашенных на парад. Я тогда уже был в 1-м полку ОМСБОН, командовал им майор Н.К. Самусь. Я стоял у Мавзолея и видел выступление Сталина. В Пресс-бюро Службы внешней разведки есть даже снимок – я стою внизу, совсем недалеко от Сталина. Я даже сам не знаю, как я туда попал.
Вскоре Ботяна назначают заместителем по разведке командира отряда «Олимп» Виктора Александровича Карасёва, удостоенного 5 ноября 1944 года звания Героя Советского Союза. Отряд базировался на Житомирщине в районе города Овруч. «Я ходил в форме железнодорожника, – продолжает свой рассказ Ботян, – приходил на станцию, узнавал какой поезд, куда, когда, что везет. Немцы подходят – а я копаюсь, вроде как гайки подкручиваю. Потом сообщал в отряд и – взрыв».
В Овруче находился гебитскомиссариат – областная администрация. Ботяну удалось завербовать человека по фамилии Каплюк, который занимался отоплением администрации. С помощью жены Каплюк заложил туда взрывчатку и 13 сентября 1943 года, когда в здании администрации находилась инспекция из Берлина, привел взрывной механизм в действие. Ровно в 23 часа раздался взрыв такой силы, что зарево было видно из леса. Были уничтожены все немцы вместе с гебитскомиссаром и оперативной группой гестапо, более 100 офицеров.
– Вам приходилось встречать Николая Кузнецова?
– Да, приходилось. Это было в конце 1943 года, примерно в 30 км западнее Ровно. Мы расположились в 5–6 км от Медведева. Пригласили его в баню, а к нему из города как раз пришел Кузнецов. Он приезжал в немецкой форме, его где-то встречали, переодевали, чтобы в отряде о нем никто не знал. Мы их в баню вместе и пригласили. Потом организовали стол, я добыл местный самогон. Задавали Кузнецову вопросы, особенно я. Он же безукоризненно владел немецким языком, имел немецкие документы на имя Пауля Зиберта, интенданта немецких частей. Внешне он был похож на немца – блондин такой. Он заходил в любое немецкое учреждение и докладывал, что выполняет задание немецкого командования. Так что прикрытие у него было очень хорошее. Я еще подумал: «Вот бы мне так!» Убили его бандеровцы. В тех же местах действовал еще Мирковский Евгений Иванович, тоже Герой Советского Союза – умный и честный мужик. Мы с ним потом дружили в Москве, я часто бывал у него дома на Фрунзенской. Так вот Мирковский обвинял в смерти Кузнецова самого Медведева за то, что тот не дал ему хорошую охрану – их было всего трое, они попали в бандеровскую засаду и погибли. Мирковский мне говорил: «Вся вина в смерти Кузнецова лежит на Медведеве». А Кузнецова надо было беречь – никто больше его не сделал.
В мае 1944 года, после освобождения Ровно, Ботян с группой из 28 человек был направлен в район Кракова, столицы генерал-губернаторства, с заданием ликвидировать генерал-губернатора Ганса Франка. Под видом поляка Ботян познакомился с охранниками Франка. Среди них был один чех. Ботян передал ему бесшумный пистолет. Был и запасной вариант, как в Белоруссии – подложить мину в кровать. «Я уже договорился с этими людьми, семьи их уже вывезли, – говорит Алексей Николаевич, – и в тот день, на который была назначена акция, Красная Армия перешла в наступление, и Франк не стал ночевать, уехал в Ченстохову».
В ходе своей агентурной работы Ботян, который свободно владел польским и немецким, вышел на ряд лиц, допущенных немцами к секретам. Среди них был инженер-картограф Зигмунд Огарек, этнический поляк, служивший в тыловых частях вермахта. Огарек рассказал о взрывчатке, доставленной в Ягеллонский замок, которую предполагалось использовать для взрыва Рожновской плотины, мостов и других объектов. Ботян через свои связи вышел на гауптмана, тоже поляка по национальности, передал ему мину замедленного действия, тот положил ее в сапоги и приказал солдату отнести их на склад, где находилась взрывчатка. 18 января 1945 года замок взлетел на воздух, но Краков остался цел. Вот именно поэтому Ботяна по праву называют «Вихрем».
Однако с этим согласны не все. Дело в том, что в то же самое время, с 19 августа 1944 года по 23 января 1945 года, в районе Кракова действовала еще одна разведгруппа, о которой в 1963 году написала газета «Красная звезда». Речь идет о группе «Голос» разведотдела штаба 1-го Украинского фронта, которую возглавлял рядовой Евгений Степанович Березняк. В состав группы входили еще двое: помощник командира лейтенант Алексей Трофимович Шаповалов и радистка младший сержант Ася Фёдоровна Жукова. Перед группой была поставлена задача разведать краковский гарнизон противника, установить количество и нумерацию немецких войск, расположение штабов, узлов связи, аэродромов и складов противника в городе Краков и его окрестностях, вести наблюдение за воинскими перевозками по железным и шоссейным дорогам, проходящим через Краков, установить, какую и в каком количестве боевую технику противник сосредоточивает на западном берегу Вислы.
