Поэтому если первое время допросы Носенко носили мягкий характер, то уже в апреле было принято решение об использовании «детектора лжи». Затем была поставлена задача сломать его психологически и добиться признания в «двойной игре». Для американцев важно было выяснить, проходил ли стрелявший в Кеннеди Освальд специальную подготовку в Советском Союзе. Вот пример такой проверки на полиграфе: «Попытаться установить, имел ли субъект в действительности отношение к делу Освальда во время его пребывания в Советском Союзе или же связь субъекта с делом Освальда была лишь частью прикрывающей его легенды; определить, участвовал ли субъект лично в деле Освальда в 1963 г. после убийства президента Кеннеди; удостовериться, получал ли субъект специальные инструкции от КГБ передать американскому правительству касающиеся Освальда данные».
В итоге Юрий Носенко был помещен в подземную тюрьму, специально построенную для него в учебном центре ЦРУ в штате Вирджиния (объект «Ферма»). На протяжении нескольких лет одиночного заключения его подвергали различным изощренным методам психического воздействия и изнурительным допросам.
Но сломать его судя по всему не удалось. В итоге в 1968 году он был освобожден и принят на работу в ЦРУ консультантом с выдачей компенсации в размере 137 тыс. долларов. При этом все, кто работал с Носенко – а это были руководители и старшие офицеры советского отдела ЦРУ, – заплатили своей карьерой и были переведены на другие участки работы. На их место пришли люди из разных «географических» отделов, не знающие советской линии и даже не владеющие русским языком. Сам Джеймс Энглтон в 1974 году был с позором отправлен в отставку, а одно из сильнейших подразделений ЦРУ – внешнюю контрразведку – сократили с 300 до 80 сотрудников.
Но тогда, весной 1964 года, бегство Носенко стало козырной картой для Хрущёва, который ввиду очевидного краха своей политики решил прибегнуть к уже испытанному им способу – показательному избиению чекистов, прежде всего контрразведчиков. В мае 1964 года Олег Михайлович Грибанов был неожиданно снят со своей должности. Официальным поводом для этого явился уход на Запад непосредственного подчиненного Грибанова, заместителя начальника 7-го отдела Второго Главка КГБ при СМ СССР капитана Юрия Носенко.
Первый заместитель Председателя КГБ СССР, а в то время заместитель Грибанова, Филипп Денисович Бобков писал в 2002 году: «Главной заботой Носенко перед отъездом в Швейцарию было: как он будет встречать в Женеве начальника контрразведки Олега Михайловича Грибанова, который собирался там быть… Какие-то оперативные вопросы, которые он мог там решать, во 2-м Главном управлении не обсуждались. Инструктаж в основном шел по линии разведки… Между тем, находясь в Женеве, Носенко активно готовился к встрече с Грибановым, который в это время находился в командировке за рубежом, естественно, под другой фамилией. В Женеву он должен был прибыть 5 февраля. Наши товарищи говорили, что в эти дни Носенко бегал по магазинам, купил лекарство, куклу для дочери… Логика подсказывает, что если Носенко был агентом, то, значит, он рассказал, что завтра в Швейцарии будет начальник советской контрразведки. В этой ситуации не было никакого смысла его убирать с “поля” – американцы могли получить в свое распоряжение начальника 2-го Главка. Грибанов к Носенко относился очень хорошо, тот мог его пригласить куда угодно. Стоит учесть, что Олег Михайлович был человек твердый, смелый – в общем, во всех отношениях нормальный мужик. Носенко приглашает его в загородный ресторан, во время застолья появляются американцы. Официально они не знают, кто это, и им не обязательно хватать Грибанова – достаточно провокации. А то, что начальник советской контрразведки приехал в Женеву под чужой фамилией, уже достаточно для компрометации… В течение четырех дней после исчезновения Носенко находился в Швейцарии и никаких акций, чтобы выйти на наших людей, за эти дни не было. Все, что за этот срок можно было сделать, чтобы обезопасить людей, было сделано… Я твердо убежден в том, что Носенко не был агентом, заранее завербованным. Его захватили американцы – он мог дать повод для этого, потому что парень он был с точки зрения своего поведения, так сказать, лихой».
Владимир Ефимович Семичастный, в то время председатель КГБ при СМ СССР, пишет в своих мемуарах: «Носенко имел довольно важное задание от КГБ. В Женеве он должен был встретиться также с начальником контрразведки Грибановым. КГБ проявлял интерес к одной француженке, которая, по ее собственным словам, имела доступ в некоторые организации и к определенной информации. Заданием Носенко было выйти на контакт с ней и завербовать ее. Приехав в Швейцарию, Носенко нашел ее и договорился о встрече: решено было вместе поужинать. Встретились они в гостинице на французско-швейцарской границе. Это была наша последняя информация. После ужина Носенко исчез без следа. Это произошло за два дня до приезда в Женеву Грибанова. Очаровательная дама оказалась разведчицей, вероятно, более способной. О том, что произошло позднее, я могу только догадываться. Очевидно, французская мадам работала не только на разведку своей собственной страны… Всё новые и новые неясности будили в нас подозрение: а не был ли Носенко во время ужина чем-то одурманен? В таком состоянии подписал просьбу о предоставлении политического убежища. А когда пришёл через какое-то время в себя, мир уже был полон сообщений о его побеге. После всего случившегося ему трудно было бы объяснить, что все это ошибка… До самого конца моего пребывания в КГБ мы так ничего о Носенко и не узнали. Много позже дошло до нас, что он не выдал ни одного имени, вызвав, таким образом, даже недоверие к себе американцев, и какое-то время провел за решеткой в суровых условиях: оказался, мол, ключевой фигурой, а затемняет “контакты” между КГБ и Освальдом… Недоверие с американской стороны говорит о том, что до побега из СССР Носенко в Москве не работал на западные секретные службы… То, что он не передал имен наших разведчиков, еще одно свидетельство того, что к побегу он не готовился, иначе прихватил бы с собой достаточное количество полезных для новых работодателей материалов. А что, если он сознательно утаил имена своих бывших коллег? Если это так, то можно ли говорить о его добровольном побеге… Правду о побеге Юрия Носенко пока еще никто не разузнал. Не знаю ее и я».
Однако Хрущёв подобные аргументы не принял во внимание. Он кричал на Семичастного: «Как ты мог допустить его побег?» Семичастный предложил Хрущёву обратиться к президенту США Линдону Джонсону с просьбой: «Скажем, Носенко – сын министра, вот так получилось, – может, его вернут?» Хрущёв, по словам Семичастного, «очень образно ответил, что ты вот обмазался дерьмом, ты сам и отмывайся».
15 мая 1964 года решением парткома КГБ генерал-лейтенанту Грибанову был объявлен строгий выговор с занесением в учетную карточку: «За грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, за серьезные ошибки и недостатки в оперативной работе, порочный стиль в руководстве Главком, что привело к тяжелым последствиям». 18 мая последовал приказ по КГБ: «За допущенные грубые нарушения партийных принципов в работе с кадрами, серьезные ошибки и недостатки в работе с агентурой, порочный стиль в руководстве Главком, приведшие к тяжелым последствиям, освободить от должности начальника 2-го Главного Управления и обязанностей члена Коллегии КГБ при СМ СССР».
