Установив таким образом личность разведчика, МИ-5 в ноябре 1961 года попыталась склонить его к сотрудничеству. Для этого через калифорнийское отделение ФБР была организована утечка данных на полковника Молодого в мировую прессу. Но самым удивительным, как только что выяснилось, было то, что Молодый сам первым выразил желание сотрудничать с англичанами. Он подтвердил, что готов предоставить секретную информацию в обмен на «значительное сокращение» своего срока и срока Крогеров. При этом он установил жесткие рамки сотрудничества. Он «не был готов выторговывать сделку только для себя» и отказывался «давать информацию, которая могла бы привести к аресту других лиц». Понимая, насколько быстро в тюрьме распространяются слухи, Молодый потребовал, чтобы все беседы велись с максимальной секретностью.
31 мая 1961 года, во время встречи с офицером МИ-5, Молодый предложил раскрыть сведения о своей карьере разведчика и о деятельности «портлендской шпионской сети», об организации и методах работы советской нелегальной разведки и контрразведки, а также о «другом агенте, к которому он шел во время своего ареста», о местонахождении своего второго беспроводного передатчика и «вспомогательной нелегальной сети, с которой работал ЛОНСДЕЙЛ» – всё это в обмен на значительное сокращение его 25-летнего срока и срока Коэнов.
Сначала британское правительство отказалось рассматривать предложение о сделке с Молодым. Но отношение правительства изменилось, когда в ноябре 1961 года МИ-5 преднамеренно раскрыла его подлинную личность в газетах. Наконец, 6 декабря 1961 года в тюрьме ему было передано британское предложение. Срок его заключения будет сокращен с 25 до 15 лет, а у Крогеров – с 20 до 15 лет в обмен на ответы на вопросник, касающийся их шпионской деятельности и советской разведки. Молодый внимательно и не спеша прочитал предложение, а затем вернул документ сотруднику МИ-5 со словами: «Нет, это не интересно», при этом добавив, что нечто подобное было бы «оскорблением не просто моего разума, а моего здравого смысла». Он пояснил, что не стоит рисковать своей жизнью – а в России ему грозил расстрел за измену Родине – ради сокращения срока на какой-то десяток лет.
Больше никаких предложений Молодому от англичан не поступало, и он был обменян в Берлине на мосту Глинике 22 апреля 1964 года. В Москве его серьезно допрашивали, но в итоге полностью оправдали.
Но вот оправдали ли его те потусторонние силы, ответственные за «двойниковый эффект», с которыми ему пришлось повстречаться в своей нелегальной деятельности за границей и которые были явно не на стороне матушки России?
Лубянская весна
Майскими короткими ночами,
Отгремев, закончились бои.
Где же вы теперь, друзья-однополчане,
Боевые спутники мои?
Алексей Фатьянов
Решение о смещении с поста Председателя КГБ при СМ СССР Семичастного и назначении вместо него Юрия Владимировича Андропова было принято единогласно по предложению Леонида Ильича Брежнева на заседании Политбюро ЦК КПСС 18 мая 1967 года. Как пишет генерал-майор Николай Владимирович Губернаторов, когда представление нового Председателя в зале Коллегии КГБ завершилось и члены комиссии ЦК уехали, Юрий Владимирович, отпустив членов Коллегии, решил осмотреть свой рабочий кабинет. Он сел за стол и задумался – с чего начнет завтра свой первый рабочий день, на кого и на что будет опираться…
Затем Андропов вышел в приемную и заказал для себя и своего шофера два стакана чая с сушками. Пригласив водителя Калгина, он вернулся к себе в кабинет.
Калгин Евгений Иванович, тридцатилетний водитель, был наиболее близким к Андропову человеком. Обладая природным умом и высокой квалификацией шофера, он отличался скромностью, всегда был внимательным, добрым и чутким. В обращении у него проявлялась душевная деликатность. Очень быстро он стал любимцем не только Андропова, но и всех сотрудников Секретариата.
Принесли чай. Разломив сушки, Андропов спросил:
– Женя, ты успел ознакомиться с приемной?
– Да, дежурный офицер мне все показал, где буфет, где столовая, стенографистки и все остальное. В приемной по штату работают четыре офицера, дежурят они по очереди – сутками, регулярно ведут дневник записей посетителей и звонков.
– Значит, ты согласен возглавить приемную? – спросил Андропов.
– Да, конечно.
– Тогда подбери дежурных офицеров и завтра приступай к работе.
Попив чаю, они поехали домой.
На следующее утро в приемной Андропова собрались Владимир Александрович Крючков, Павел Павлович Лаптев, Евгений Дмитриевич Карпещенко и Евгений Иванович Калгин. Когда они расселись, Юрий Владимирович сказал:
– Поздравляю вас с началом рабочего дня на новом месте. Никто из вас, надеюсь, не передумал перейти на новую работу в КГБ.
Все ответили, что согласны.
– Главная ваша задача, – продолжал Юрий Владимирович, – помочь мне сформировать на базе секретариата управленческую команду, условно говоря, штаб или рабочий аппарат повседневного управления.
Как выяснилось, начинать предстояло с нуля.
– Прежде всего, – начал Крючков, – поражает большой объем документооборота… Шифротелеграммы из резидентур разведки, шифровки из МИД обрабатываются с запозданием. Проекты приказов не рецензируются, юридически не обосновываются и не визируются.
Далее со своим предложением выступил Карпещенко:
– Юрий Владимирович, во время разговора с начальником 2-го Главного управления (контрразведка) попросите у него выделить опытного и мыслящего контрразведчика на должность одного из заместителей начальника секретариата. Необходимо повышение качества решения стратегических вопросов, выносимых на Коллегию КГБ и на совещания зампредов.
Андропов одобрил эти предложения и обратился к Крючкову:
– Владимир Александрович, подберите себе опытного грамотного юриста. Обратитесь в Управление кадров… И вообще Вам следовало бы иметь в штатах Секретариата опытного кадровика.
Закончив совещание, Юрий Владимирович придвинул к себе стопку книг и журналов, доставленных ему офицером из приемной, и начал их просматривать. Это было его постоянное занятие, своего рода ритуальное действо. Он заранее заказывал в приемной список книг и быстро их прочитывал. Читал он настолько быстро, что вызывал удивление у всей своей команды. Его средняя норма для чтения не менее шестисот страниц в день. А интересы Юрия Владимировича были предельно широки – от экономики и политики до театра, живописи и поэзии. Причем он и сам писал весьма неплохие лирические стихи. Вот, например, несколько строк, написанных им в конце жизни:
Да, все мы – смертны, хоть не по нутру
Мне эта жизнь, страшней которой нету,
Но в час положенный и я как все умру,
И память обо мне сотрет седая Лета…
Вскоре новый Председатель встретился с первым заместителем начальника Второго Главка (контрразведка) Григорием Фёдоровичем Григоренко, которого знал еще по венгерским событиям. Тогда Григоренко, заместитель старшего советника КГБ в Венгрии, был тяжело ранен.
