По красноречивому взгляду, устремленному мне в лоб, я понимаю, что Кайсаров прекрасно видит, что именно мне досталось от него. Мой дивный характер, разумеется! И кому как ни “папочке” им наслаждаться?
Широким шагом на веранду входит Влад. Это оказывается очень вовремя. А то я уже реально начала раздумывать — может, сменить гнев на милость и согласиться на сближение с Кайсаровым? Ну, хотя бы на раннем этапе…
К своему удивлению я вижу, что физиономия у Владислава Каримовича чрезвычайно довольная. Светится от радости как прожектор. Утаскивает у меня из-под носа так соблазнительно смотрящую на меня мини-брускетту и целиком утрамбовывает её в рот.
— Все, Викки, все, — он улыбается мне, приподнявшейся в кресле при виде него, — теперь эта сволочь у меня не вывернется.
— Расскажешь? — я сама ловлю себя на том, что на блюдечко с оставшимися маленькими бутербродиками, стоящее неподалеку от ладони Влада, посматриваю ревниво. А ну как он продолжит свой фуд-рэкет?
— Сначала я его прижму, — Влад скалится во все свои тридцать два зуба, а потом поворачивается к Кайсарову, — Дмитрий Алексеевич, может, у вас найдется пара толковых ребят? Я своих толковых оставил охранять моего братца. А мне очень нужно иметь при себе кого-то внушительного. Разумеется, дело касается Вики. Иначе б я и не просил.
А вот этой бесстыжей морде просить помощи у Кайсарова вообще не зазорно. И он её получит, никаких сомнений нет...
49. Самый старый змей
Влад
— Вам назначено, Владислав Каримович?
Надо же… Старик меняет своих секретарш как галстуки, неизменно выбирая самых смазливых и молоденьких. Но даже это дивное создание с оленьими глазами смотрит на меня, прекрасно зная, кто перед ней стоит.
Кажется, я по-прежнему пользуюсь “горячей любовью” отчима, и мою фотографию до сих пор показывают каждой кандидатке на должность личного ассистента старого мудака и объясняют, что вот этот вот тип — самая длинная заноза в седалищном нерве хозяина этой фирмы. С ним не любезничать, переговоров не вести, кофе предлагать исключительно с цианидом, чтобы точно взяло.
Приятно, черт побери, таковой занозой оставаться.
— Нет, мне не назначено, но ты найдешь для меня окошко, — мой взгляд мажет по бейджику на лацкане пиджака девушки, — Маргарита. Потому что объективно ты не можешь меня не пустить. У меня десять процентов акций этого агентства, да не простые, с привилегиями. Я имею право на встречи с Олегом Германовичем даже без назначения.
— Да, я знаю, — лепечет тем временем Маргаритка, ежась и косясь за мое плечо, — н-но…
— Это моя охрана, — невозмутимо вру я, тем более, что проверить она не может, а ни один из двух “одолженных” мне Кайсаровым представляться не торопится, — ты представляешь, Маргаритка, на моего брата вчера было совершено покушение. Три ножевых. Я решил, что пока не найду виноватых — похожу с охраной. Везде. Только в туалет они со мной и не ходят, но это, я думаю, зря. Надо и туда.
По завещанию, кстати, оставленных мне акций было всего пять процентов. Вторые были отписаны нашему младшему. Мать при написании оного, видимо, предполагала, что общее дело может сплотить. Меня, Яра и… отчима. Что он выступит для нас в качестве ментора — как он и обещал, пока вешал ей лапшу на уши. Ментор, ага…
Жаль, что она так и не поняла, что этот мудак нас с Яром ничему толковому научить не может.
Мать терпеть не могла семейных склок, вот только мои отношения с её новым мужем не сложились с самого первого дня, а отношения с Яром старый хрыч испортил сам. Весьма осознанно.
А мама до последнего надеялась нас всех помирить. Ох, мама… Такая умная в деловых вопросах, такая мечтательница в семейной жизни.
Яр расплевался с отцом настолько, что вообще отписал мне эти идиотские акции, потому что я просто попросил. За какой-то символический бесценок.
А я попросил, потому что очень хотел сохранить за собой вот это вот право зайти в кабинет отчима с ноги, и перед тем часом, когда я прижму старого мудака к ногтю — воспользоваться им.
Хотя он пытался всеми возможными законными средствами избавиться от меня. Как он только ни пытался провернуть перекупку через третьих лиц… А для незаконных я его, видимо, недостаточно бесил.
— Я не могу вас пропустить всех, — девочка отчаянно старается сопротивляться моему напору, — меня уволят.
— Тоже мне, беда, — фыркаю я, вытягивая из кармана визитницу и опуская перед девушкой светлый прямоугольник с контактами моего агентства, — уволят — позвони мне. Я плачу лучше Олега Германовича. И не имею моды распускать руки.
Цветочек.
Нет, натурально. Я мог бы блефануть изощреннее, поубалтывать еще подольше, у этой же Маргаритки очень красноречиво стекленеют глаза. Я угадал — лапы старик распускал. Вряд ли дело дошло до чего-то внятного, не те у него годы, но девочка явно напрягалась.
Отец всегда учил, что в делах нельзя допускать никаких личных отношений. Не умеешь разделять личное и работу — даже не пытайся их смешивать. Если понравилась смазливая девочка, что пришла к тебе на собеседование — просто не бери её на работу. Она точно трудоустроится, а вот ты потеряешь лишнее искушение на рабочем месте.
У второго мужа моей матери были на этот счет другие взгляды. Он себе не умел отказывать совершенно. Хотя нет — умел. Когда дело касалось его денег. По крайней мере, знай мать обо всех его леваках — наверное, не стала бы держаться за этого ублюдка до последнего. Но он виртуозно их прятал, скрывал, выплыли только два или три косяка, без особых последствий, мать прикрыла на них глаза — “хотела сохранить хорошие отношения”.
Как всегда. И со всеми. Как она с таким менталитетом умудрялась еще и своим отелем управлять — я понятия не имею. Это был какой-то особый дар, она и в семье была белой вороной. Слишком мягкая, вопреки нашей общей кислотно-разъедающей среде. Но с крепкой хваткой истинного удава. Удивительное сочетание.
— Можешь хоть прямо сегодня позвонить, Маргаритка, — я подмигиваю девушке, которая наконец кивнула и отвела взгляд в сторону, — завтра выйдешь на работу. И не переживай. Отсюда скоро всех уволят.
Она позвонит, я знаю, вижу по глазам. И я сдержу слово, возьму её на работу, даже если она годится только для протирания пыли на полках шкафов. Просто потому, что серьезно — я ждал этого дня три года. И он наконец настал. В такие радостные дни необходимо проявлять снисходительность.
Скажем честно — отчим меня не ждет. Он, судя по всему, вообще никого не ждет. Сидит себе в полоборота к входной двери и рычит на кого-то по телефону.
