Один забирает себе Эд и тут же вставляет в ухо. Второй остается, видимо, для меня.
— И кто из них на прослушке? — уточняю я, все-таки сообразив, к чему вся эта история.
— Оба, — скучающе пожимает плечами Эд, хотя есть в этом жесте и что-то самодовольное, и тоже поднимается на ноги, — пойдем прогуляемся Яр, я тут приглядел одну короткую дорожку к дому нашей переводчицы. Дальность у этой аппаратуры, конечно, хорошая, но лучше быть поближе к источнику звука. И если мы пойдем пешком и не по общей дороге, то наблюдатель Такахеды нас не запалит.
Идем — это хорошо. Оставаться на месте — последнее, что мне действительно хочется в эту минуту.
Между тем, из наушника, что я вставляю в свое ухо, доносятся негромкие, но очень твердые голоса.
19. Не знающий отказа
— Если женщина молчит, она либо не знает, что тебе сказать, либо ты ей попросту не нравишься. Я верно все согласовал, Виктория-сан?
— Верно, Такахеда-сама, — устало откликаюсь я, глядя на идиллические пейзажи. Все-таки Артемис вырвал себе один из самых живоснейших уголков местности.
Боже, побыстрее бы разобраться с этим настойчивым японцем.
Нет, я правда благодарна ему за предложенную помощь, но все-таки как же его много. Я еще во время поездки «туда» это ощутила, когда он настойчиво пытался добиться от меня диалога.
А мне же — напротив, хотелось только сильнее сжать губы, а еще лучше — втянуть голову в плечи. Японец не то чтобы приводил меня в ужас, но рядом с ним я не ощущала себя в безопасности.
Только вот молчать с человеком, который делает тебе одолжение — не очень-то красиво.
А если вспомнить, что выручает меня бизнес-партнер моего босса…
Нет, все-таки скорей бы закончилась эта поездка.
— Говорят, наш язык сложный, — между тем, даже не заметив моего тона, продолжает Ютака, — но все, кто это говорит, не слышал про русские падежи и склонения.
— И тем не менее, вы добились значительных успехов, Такахеда-сама, — вежливо откликаюсь я.
На самом деле в русском он неплох. Сильный акцент не скрадывает того, что он не путается в родах и падежах.
— Ну, мне пришлось, — смеется японец, будто удовлетворенный, что, наконец, удалось добиться от меня не односложного ответа, — я часто бываю в России.
— Ни секунды не сомневалась, что у вас для этого достаточно деловых интересов.
Мы выворачиваем, наконец, к искомому блоку коттеджей, и мне даже слегка светлеет на горизонте. Наконец-то. Освобождение так близко…
Только вот Ютака, приглушив двигатель, не торопится разблокировать двери.
— Спасибо, Такахеда-сама, — я буквально заставляю себя к нему повернуться и встретить его взгляд напрямую.
Этот взгляд на самом деле и является источником всех моих неприятных ощущений. Внешне японец не вызывает никакого отторжения, даже больше того, приятный экзотичный мужчина. Молодой, матерый, преисполненный характерной для любого человека его положения уверенности в себе. От него веет достаточной силой, чтобы производить неизгладимое впечатление на почти любую женщину, но глаза…
Холодные, промораживающие насквозь, глаза акулы, которая в уме тебя уже сервировала.
Нет, вот если выбирать между ним и Ветровым, я бы все-таки предпочла последнего. Только Эдуарду Александровичу Яр тоже еще был необходим.
Ветров. Необходим мне.
Сложить эти три слова в одну фразу — ох, сколько уходит на этот процесс внутреннего ресурса.
— Спасибо, Ютака-сан, — японец поправляет меня с легкой снисходительной улыбкой на губах и чуть покачивает головой, будто выражая недовольство, — не упрямьтесь же, Виктория-сан, я настаиваю. И кстати, я все еще жду, когда вы найдете время на один ужин со мной. В вашем графике не появилось свободных мест?
И вроде все так ровно, спокойно, даже мило отчасти, отчего же напряжение в моих венах гудит все сильнее и тревожнее? Моя паранойя?
— Я не уверена, что подобное сближение одобряется рабочим этикетом, — спокойно покачиваю я головой, — но я вам действительно благодарна за вашу любезность.
— Настолько мало, что не можете ответить мне любезностью взаимной? — поднимает брови Ютака.
— Выпустите меня, пожалуйста, — вымученно улыбаюсь я, и японец, посмотрев на меня пару секунд, пожимает плечами.
— Нельзя удержать в руках ветер, воду и женщину, которая хочет убежать, — замок за моей спиной щелкает, и я, наконец, получаю возможность покинуть машину, — хотите узнать окончание этой поговорки, Виктория-сан?
— Может быть, в другой раз? — эта улыбка получается у меня уже бодрее. — Спасибо еще раз, Такахеда-сама. До встречи.
Однако японец прощаться и уезжать не спешит. Когда за моей спиной дверь машины закрывается второй раз, мне снова приходится прервать свое бегство и повернуться к японцу.
— У меня к вам деловой вопрос, Виктория-сан, — Ютака невозмутимо огибает собственную машину и подходит ближе, — и я предполагаю, что он достаточно срочен, чтобы обсудить его именно сейчас, без всяких отлагательств. Потом вы можете упустить выгодный для вас шанс, а я буду очень этому огорчен. Не люблю упускать выгоду. Ни свою, ни тех, кто мне интересен.
— И какого же рода этот вопрос? — удивленно спрашиваю я.
— Ну, мы же не будем обсуждать его посреди улицы? — японец фыркает.
Нет, избавиться от него все-таки определенно сложнее, чем я думала.
Но если вопрос деловой — не хотелось бы портить отношения вот так сразу.
— Хорошо, заходите, — я открываю дверь и отступаю, освобождая Ютаке дорогу, — только недолго, Такахеда-сама, у меня и вправду немного времени.
— Да, я помню, сборы, дочь… — японец проходит внутрь дома, критично щурится, оглядывая прихожую и видимый угол гостиной, — признайтесь, Виктория-сан, вы сказали про дочь, чтобы меня отпугнуть, не так ли?
Какой догадливый, однако.
— Даже не знаю, как ответить вам и честно, и вежливо, Такахеда-сама? — я сбрасываю туфли с ног и лишь потом досадливо прикусываю губу. Ошибка. Разуваться при чужом мужчине — это однозначная ошибка, но обуваться при нем снова — еще более глупо.
— И часто мужчины, что за вами ухаживают, отступали, заслышав этот факт? — насмешливо интересуется Ютака, склоняя голову набок.
— Кажется, вы хотели обсудить важный вопрос, Такахеда-сама, — практично напоминаю я, игнорируя очередной заход мужчины на не деловую территорию, — хотя, возможно, это лучше обсудить в мое рабочее время? Если это касается дел «Рафарма»…
