Прекрасно!
То есть помимо предложенного мне предательства, мне предлагается еще и разнообразить японцу эротический досуг? Он мне за эти “дополнительные обязанности” отдельно доплачивать планирует, или как? А больничный при мигрени мне брать разрешается?
Хотя, если честно сказать, он на самом-то деле весьма убедителен. И использует очень важные для меня детали моей биографии, которые действительно могли сыграть. Еще вчера!
— Такахеда-сан...
— Ютака, — перебивает меня настырный японец, — сообщники могут позволить себе большее доверие, не так ли?
Я не успеваю толком ничего сообразить — я даже напугаться особо не успеваю, хотя положение у меня проигрышное, и быть один на один с мужчиной, да еще и таким непрошибаемым — на самом деле опасно.
В дверь стучат так, что она грозит слететь с петель. Ногой, кажется.
Этот стук заставляет руку Ютаки отдернуться от моего лица, да и его самого с недовольным лицом повернуться в сторону двери.
— Титова! — раздраженный рык Ветрова из-за двери сложно с чем-то перепутать. — Ты долго еще планируешь собираться?
Что он несет — я понятия не имею. Это явный экспромт. Но боже, как я сейчас рада Ветрову…
А легенда… Легенду мы сочиним и на лету!
20. Выживших не будет
— Простите, Ютака-сан. Мы с ним договорились, что после переговоров именно он отвезет меня и нашу дочь домой.
Сочиняется эта легенда и вправду махом. Что натурально принесло Ветрова к моему домику — я подумаю потом. Но он вполне мог заметить машину Такахеды тут, взбелениться и решить испортить мне “малину”. Это Ветров. И иногда даже в синдроме “собаки на сене” можно найти свои плюсы.
Ключ моей легенды — виноватый тон, и опущенные к полу глаза.
Обращение по имени — такое, чтобы меня нельзя было заподозрить в манипуляциях.
“Смотри, я играю по твоим правилам”.
Господи, только бы сработало.
Я ведь не зря избегаю даже мыслей о возвращении к юридической карьере, я сейчас объективно её могу не вытянуть. Я всегда была импульсивной, и хоть с годами это и смазалось, но сейчас у меня куда больше комплексов, чем восемь лет назад. Тогда с моим самомнением впору было планы по захвату мира писать.
Приземляться с этого Олимпа оказалось больно. Но мы сейчас об этом не будем.
Ютака честолюбив. Он уверен — он был убедителен, и его убеждения ничуть не конфликтуют с реальностью. И вырванная у меня малая победа убеждает его в близости большей.
— Пожалуй, мне стоит взять на себя эту роль, — японец поворачивается ко мне, впиваясь в лицо своими хищными глазами, — вас отвезу я.
— А это не будет подозрительно? — я обеспокоенно вскидываю ресницы. — То, что я… и вы…
— Я не скрываю свой интерес к вам как к женщине, — хладнокровно парирует японец, — сомневаюсь, что подобное хоть как-то запрещено условиями труда в вашей компании. Об ином… Об ином еще нужно догадаться. А меня Козырь заподозрит в последнюю очередь. Значит, и вас тоже.
— Давайте не будем так торопиться, Ютака-сан, — умоляюще выдыхаю я, вцепляясь в его запястье, — моя дочь ждет поездки с отцом. Я ей обещала. И наши с вами дела лучше не обсуждать при ребенке. Мало ли что она потом может где-нибудь сболтнуть. Дети очень восприимчивы.
Японец смотрит на меня настолько пристально, что я уже начинаю подозревать — он раскусил мою игру и сейчас что-нибудь отколет.
А потом…
Жесткие пальцы стискивают мой подбородок так крепко, что на моей коже точно должны остаться синяки. Все в этом жесте выдает недовольство и нетерпение.
Мороз бежит по спине, оставляя за собой только ледяные мурашки.
— Завтра. Встреча после обеда. Я пришлю за тобой водителя. Ты должна быть на высоте.
— А как же… Работа. Эдуард Александрович…
— Он тебя отпустит, — криво ухмыляется Ютака, — он не будет рисковать и отказывать мне.
Я не хочу, чтоб это было правдой. Но под ложечкой у меня посасывает. Потому что я прекрасно помню, как Козырь удержал на месте Ветрова, когда был вариант еще обойтись без помощи Такахеды.
Ладно.
Надеюсь, он меня хотя бы выслушает…
Мне кажется — этот разговор длился вечность. На деле же — от силы две минуты. Правда Ветров за это время успел отстучать по двери три акта своего злобного марша. Зато Ютака не расслаблялся.
Иногда и от ревнивой сущности Ярослава Олеговича бывает польза.
Я надеялась, что Ютака просто молча уйдет, что никакого скандала не случится. Но это была слишком оптимистичная надежда с моей стороны. Гордый самурай ни за что не уйдет без боя!
Дверь Ютака открывает гораздо реще, чем это было бы, не желай он заявить о своих претензиях к стучащему. А после этого еще и застывает на пороге, уничижительно уставляясь на Яра. Ветров впрочем тоже отвечает ему взаимностью и испепеляет его взглядом на месте. Жаль, что только в метафорическом смысле.
— Вы по-прежнему не понимаете слова “нет”, Такахеда-сама? — с критичной, демонстративной и презрительной вежливостью цедит Яр, даже не думая уступать японцу дорогу. Боже, как он озвучил личное обращение. "Сама" — самое уважительное обращение из всех возможных, Ветров же именем Ютаки будто полы в туалете вымыл. Умеет же...
— Ну что вы, Ярослав-сан, — сильно коверкая имя Яра и явно делая это нарочно, ехидно бросает Ютака, — я умею. Просто мне его сегодня слышать не довелось. Представляете?
У Ветрова вспыхивают глаза. А дальнейшее разворачивается слишком быстро.
Я не успеваю ничего. Ни броситься вперед, чтобы это остановить, ни даже зажмуриться, чтобы как-то избежать этого зрелища.
А зрелище…
Нет, на самом деле такого мне видеть не доводилось.
Чтобы Ярослав Ветров, хладнокровный, бесстрастный, всегда держащий себя в руках, юрист до кончиков ногтей, который выигрывает рубль, проиграв тебе жалкую копейку, и все это — со спокойной, невозмутимой улыбочкой на тонких губах, вот так не особо раздумывая, по чистому порыву с коротким размахом бил стоящего перед ним противника даже не кулаками.
Головой…
Сверху вниз, резко и быстро. Будто в уме это движение отточил не одним десятком переигрываний.
Маленькая девочка внутри меня напуганно охает от того, как пугающе стремительно падает Ветров на японца. И все-таки в эту секунду я ликую. Молча!
Мне кажется, я слышу хруст... Ютака отшатывается, вскидывая ладонь к лицу. Перестук тяжелых капель по деревянному полу. Дальше следуют разъяренный рык японца, его же рывок вперед, к уже готовому к этому Яру…
