Я все-таки приземляюсь пятой точкой в свое кресло и ядовито улыбаюсь Павлику.
— Спасибо, что нагрел, Павлик. Хотя я бы обошлась и без твоих весьма сомнительных услуг.
— Пей кофе, — ровно произносит Яр, опуская мне на ладони чашку. Козлевский сатанеет еще сильнее. Он явственно ощущает, кто тут внезапно стал хозяином ситуации, и его это не устраивает.
Ладно, хорошо. Побуду принцессой, которую спасают от дракона. Впервые слышу, чтобы принцесса в это время пила кофе, но почему бы и нет? Будет мне вместо попкорна.
Мои пальцы сжимаются на тонкой белой ручке, чашка взлетает к моим губам. А кофе-то вкусный. Первоклассный даже!
— Восхитительно, — Ветров удовлетворенно улыбается, но с холодными-холодными глазами разворачивается к Василию Ивановичу, — а теперь про промышленный шпионаж подробнее. Я вас внимательно слушаю, уважаемый.
— Результаты внутренних расследований находятся вне компетенции юридического отдела, — тон Василия Ивановича резко холодает, теряя в той насмешливой презрительности, с которой он обращался ко мне. Судя по заметавшимся глазам — он, паникуя, быстро ищет выход из положения.
Судя по всему, он в уме уже победил слабую меня, а вот Ветров его напрягал более чем полностью. И не давал закончить фабрикацию моей подставы. Интересно, почему именно моей?
Брови у Яра поднимаются выше на пару миллиметров.
Не знаю, как Василий Иванович, а я лично знаю не одного нашего однокурсника, что после вот такого вот движения бровями переселялись в самый дальний от меня конец аудитории. И это ведь было еще в бытность Ветрова студентом. Сейчас он далеко не студент и может не только дать по зубам зарвавшемуся молодчику. Если он кого переедет сейчас — мокрого места от его жертвы не останется.
Кто этого не понимает — тот конченый болван.
— С каких пор внутренние расследования находятся вне компетенции совета директоров? — Ветров улыбается настолько ласково, что начальнику охраны, судя по глазам — очень хочется позвонить в похоронное агентство, и справиться — есть ли у них гроб его размера в наличии. — Допустим что вы правы, уважаемый. Значит, я здесь буду как личный адвокат Виктории. Который ей, разумеется, полагается, если у вас к ней имеются обвинения. У вас к ней есть обвинения?
Мой личный адвокат — Ветров. Потрясающе. Слушала бы и слушала.
— Давно берешь плату за услуги натурой, Ярослав Олегович? — сквозь зубы цедит Козлевский, и вот за это я бы сама, пожалуй, с удовольствием двинула ему по морде. Это кем он меня выставляет? Шлюхой?
У Яра слегка сжимается и разжимается в кулак опущенная вниз рука.
— А ты хочешь воспользоваться моими услугами по этому прайсу, Василий Иванович? — холодно интересуется он. — Вынужден тебя разочаровать, ты совершенно не в моем вкусе. Так что там с промышленным шпионажем? Я жду.
Паника прорывается на лицо оппонента Яра настолько отчетливо, что мне даже немного неловко, что он так быстро сдался.
Я могла найти на него управу и сама, если бы постаралась и пошумела бы погромче, но Яр делает это более непринужденно. Для меня это все-таки усилие, нервный напряг, а еще — "вероятность успеха 50 процентов”, а для Ветрова — просто наступить и прокрутить на месте пятку. Пожалуй, даже имей я ту же практику все это время, я все равно не смогла бы добиться именно такого влияния. Для этого нужен стартовый склад характера.
Ничего Василий Иванович Ветрову объяснять не хочет. Даже ему понятно, что Яр все равно разнесет его в пыль, и ничего-то Козлевский не добьется. Он просто вынужден будет вспомнить о служебном регламенте, который сам же и поимел и…
Именно в эту минуту, когда мне забрезжил свет в конце тоннеля, абсолютно без стука, под писк разблокированного пропусками службы охраны замка, внаглую входят в мой кабинет трое мордоворотов в синей форме. Те самые, вызванные. Интересно, кто из них Ваня? В первый раз их вижу… Специально их, что ли, так отбирали, чтобы при одном только взгляде на пудовые кулаки ныли ребра?
— Выведите их обоих, — хрипло командует Василий Иванович, быстро светлея лицом. Наша игра вдруг переходит на уровень физической силы. И тут расклад вообще не в нашу пользу. Хотя бы потому, что отец моей дочери нам с ней пригодится без сотрясения мозга.
— Ты хоть понимаешь, что ты сейчас делаешь, Василий Иванович? — медленно проговаривает Яр, опуская руки в карманы, а я судорожно думаю.
Ведь он понимает. Понимает, с кем имеет дело, понимает, чем ему это аукнется. А значит, не боится. А почему не боится? И зачем так настойчиво хочет вывести нас из кабинета? Только ли для того, чтобы доработать фабрикацию доказательств именно моего предательства?
В голове будто звучит низкий уверенный голос Ютаки.
“Мои союзники никогда не жалеют о том, что выбрали мою сторону”.
Что он там говорил про то, что Рафарму недолго осталось сохранять свои ведущие позиции?
Когда я выдираю флешку из порта клавиатуры — Павлик громко вскрикивает. Когда мой каблук растирает пластиковый корпус девайса по паркету — программист чуть не падает в обморок, а Василий Иванович зеленеет за секунду. Модуль памяти заслуживает моего особого внимания. Чтоб уж наверняка.
Я все поняла верно. Понятия не имею, что они там делали, но что-то очень важное, что явно не успело завершиться.
— Ты об этом пожалеешь, дрянь, — тихонько шипит безопасник, сужая глаза, и у меня все-таки ползут по коже ледяные мурашки. Да, пожалуй, мне сотрясение мозга тоже не нужно, но мне его того и гляди выпишут...
Яр шагает наперерез двинувшему ко мне мордовороту, оказывается перехвачен двумя остальными. Поневоле пожалеешь в таких условиях о том, что не все кабинеты в нашем отделе с прозрачными стенами. Если Козлевский ведет себя настолько дерзко, значит, камеры и вправду нейтрализованы.
Может, заорать? Кто прибежит на помощь? Кто не поверит в баечку авторитетного лица про мою якобы причастность к хакерской атаке? Ну, кажется, мне вот-вот предстоит узнать…
Писк электронного замка становится для всех нас громом небесным. Его не ожидает никто, ни я, ни Яр, ни уж тем более Козлевский. И кто на этот раз? Еще не вся охрана к нам поднялась? По идее пропуска, способные разблокировать замки кабинетов глав отдела, только у охраны и руководящего звена.
— Как много у вас сегодня гостей, Виктория, — задумчиво произносит Эдуард Александрович, обводя мой кабинет взглядом, останавливается на начальнике охраны и улыбается, — доброе утро, Василий Иванович. Не возражаете, если я присоединюсь к вашей вечеринке?
Судя по выражению лица Козлевского — он возражает.
Вот только, как и всякий человек, который хочет жить долго и счастливо — ну, или хотя бы просто жить, сообщить об этом Козырю вслух он не решается.
Он пришел один, но амбалы Козлевского сразу же теряются, будто даже сдуваются. Меня они не боялись совсем, Яра — с переменным успехом, Козырь же внушает ублюдкам настоящий суеверный ужас. Нет, это настоящее искусство — так себя ставить.
