Черт возьми, но откуда он вообще тут взялся? Мне говорили, что минимум до обеда его не будет! И почему он так спокоен, как сытый до чертиков удав?
— Эдуард Александрович, — наконец начинает блеять Козлевский, — мы обнаружили источник сегодняшней информационной утечки.
— Надо же, — хмыкает Козырь, склоняя голову набок, и все так же рассматривая Василия Ивановича как чучело в музее, — какое совпадение. Я тоже нашел. Очень долго искал и нашел. Сравним наши версии?
И вот именно тут у меня и возникает смутное подозрение, что если кто в Рафарме и будет собирать сегодня вещи в коробочку — то, кажется, это все-таки буду не я...
36. Козырь ходит последним
Нужно сказать, чуйка амбалов не подвела. Вслед за Эдуардом Александровичем в моем кабинете появляются четверо мужчин “в черном”. Они кстати не выглядят особенно угрожающе, если сравнивать их с людьми Козлевского по габаритам, но…
Один из амбалов все-таки предпринимает попытку бунта, бросается на одного из людей Козыря, пытаясь быстро и эффективно вырубить его одним ударом. Молодой подтянутый парень, уступающий этому вот будто сбежавшему с боев без правил мужику примерно на голову в росте, делает всего лишь одно молниеносное движение ладонью, и амбал отшатывается, хватаясь руками за горло.
Через три секунды его мешком сгружают к стене, со скованными наручниками руками.
— Эффектно, — задумчиво произношу я, допивая кофе из своей чашки.
— Эффективно, — Козырь обнажает белоснежные зубы в голливудской улыбке истинной акулы, а затем поворачивается к одному из своих людей, в котором четко ощущается начальник этой команды, — Олег, спустите шестерок вниз, Шевченко и этих двоих, — короткий кивок в сторону Козлевского, — поднимите ко мне. И соберите тут все, мне нужны записи с прослушки в течении пятнадцати минут. Отчет по последнему их маневру — через полчаса. И проверьте систему еще раз, этот красавчик не успел завершить эмуляцию, но риск все-таки есть.
И больше ничего. Только краткие исчерпывающие инструкции. Он говорит абсолютно уверенно, потому что его распоряжение будут выполнены до последней буквы и на высшем уровне. Никаких переспрашиваний не надо — понял ли его подчиненный или не понял? Непонятливые на Козыря не работают.
— А эти? — Олег невозмутимо бросает взгляд на меня, на Яра, потом снова на меня. Мне кажется, или его бровь заинтересованно вздрагивает? Может, я просто параноик?
— Эти… — Эдуард Александрович снова поворачивается к нам, только в отличие от Олега он-то как раз больше внимания уделяет не мне, а Яру.
Холодному, как айсберг, Яру, с настолько твердой спиной и острым взглядом, что в профиль его можно перепутать с обнаженным клинком. Ох-хо…
Воздух буквально сгущается, пока Яр и Козырь меряются взглядами.
— Тут я, кажется, задолжал объяснения, — невозмутимо произносит Эдуард Александрович, стряхивая невидимую пылинку с манжета белоснежной рубашки.
— Обстоятельные, — Ветров произносит это негромко, едва шевельнув губами, но его прекрасно слышно.
— Мы договоримся, — насмешливо роняет Козырь, не спрашивает — гарантирует, а Яр снова всего на пару миллиметров приподнимает бровь. Правда?
— Виктория, Ярослав, поднимитесь ко мне, и вы получите все надлежащие объяснения, и ваш ущерб мы тоже обсудим, — тем временем роняет Эдуард Александрович, и это распоряжение уже носит формальный характер, взгляд же нашего босса уже снова ускользнул, и теперь любовно сверлит дырку во лбу начальника охраны, — только быстрее. Мне не терпится… Выслушать объяснения Василия Ивановича.
Он говорит это вроде нейтрально, даже слегка благостно, всем своим видом источая доброжелательность, но обмануться этим тоном сложно. Так и Козлевский резко бледнеет, и пятится на шаг назад от Козыря.
Если бы акула могла иметь вендетту к человечку, приготовленному на её обед, то пожалуй — она бы смотрела на содержимое своей тарелки с таким вот нездоровым аппетитом.
Да, я бы тоже попробовала сбежать, но единственный шанс сбежать — это ринуться прямиком в панорамное окно и ласточкой полетететь вниз, к подножию офисного центра.
Радикально. Слишком! Но от гнева Козыря хотя бы убережет.
Василий Иванович явно обдумывает этот вариант, видно по глазам, но решимости для настолько отчаянных действий у него не наскребается.
— Живее, — сквозь зубы роняет Козырь, и у этого короткого слова оказывается магический эффект. По крайней мере, почти все гости моего кабинета, включая и меня за компанию, в считанные секунды оказываются в коридоре. В кабинете остаются только пара человек Козыря и он сам. Павлик пытается дать деру, но его нежно прихватывают за заломленные ручки и ведут в сторону лифтов с помпой.
Козлевский оказывается не настолько суицидником и никуда не бежит, и даже идет с высоко задранной головой, будто абсолютно уверен, что все это досадное недоразумение.
Анджелы нет за её столом. Это странное наблюдение я делаю, пока мы с Яром без особой спешки и сами выходим из моего отдела. Она никогда не покидает своего места в холле переводческого отдела, она всегда тут — со своим секундомером и едко прищуренными из-за строгих очков глазами. Она ведь даже не курит, ибо это нерациональная трата рабочего времени!
А сейчас её нет…
Да и вообще коридор пустынный, все сотрудники с опаской косятся на нас сквозь стеклянные стены, но выходить к нам не спешат. Кажется, их настойчиво попросили работать и не отвлекаться. Так попросили, как умеет “просить” только Эдуард Александрович.
— Подождите, уважаемый, — негромко произносит Яр, и оборачиваются сразу двое — и Козлевский, и его сопровождающий.
— У меня есть пара вопросов к моему коллеге, — охранник хмурится, но Яр проявляет чудеса дипломатичности, — я задам их быстро и при вас. Не имею ничего против, если вы доложите.
Я не знаю, что тут работает — то ли весьма четкое понимание, что ни я, ни Яр не входим в число попавших в опалу Козыря людей, то ли личная Ветровская магия убедительности, но сопровождающий Василия Ивановича делает полшага в сторону, делая красноречивый жест — спрашивайте, мол.
— Благодарю, — Яр с легким удовлетворением кривит губы и разворачивается к начальнику охраны, — в общем-то у меня вообще всего один вопрос. Вот этот.
Я не успеваю никак среагировать, когда кулак Ветрова взлетает в воздух. И когда он врезается в челюсть нашего, кажется, почти бывшего безопасника, с такой силой, что тот даже не удерживается на ногах, отлетая на пол.
Господи! До звезд из глаз. Этого от Яра я меньше всего ожидала. Когда сам Козлевский приподнимает голову — я вижу, как искажено от дикой боли его лицо, как сбегает из уголка рта красная струйка. Это ж как он ему врезал?
